Антропология и современность - Франц Боас
За пределами охотничьих угодий племени жили другие племена, отличавшиеся речью, обычаями и, быть может, даже внешностью. Само их существование представляло угрозу. Они охотились на дичь, они угрожали опустошением урожаю кореньев и плодов. Они вели себя иначе, их мысли и чувства были непонятны, их интересы никак не совпадали с интересами родного племени. А посему они были ему противопоставлены как существа иного вида, с которыми не может быть никаких общих интересов. Навредить им – а если возможно, истребить их – было вполне очевидным поступком в целях самосохранения.
Таким образом, в самом примитивном обществе жизнь представляла собой непрерывную борьбу. Рука каждого члена одного племени была поднята на каждого члена племен чужих. Всегда начеку, готовый защищать себя и своих сородичей, человек почитал убийство чужака делом высокой чести.
Склонность образовывать закрытые сообщества вовсе не заканчивается на первобытных племенах. Она во многом представлена и в нашей цивилизации. До недавнего времени, а в некоторых случаях – и до сих пор, закрытым сообществом можно считать представителей старой аристократии. В этом смысле патриции и плебеи, греки и варвары, уличные банды, мусульмане и безбожники и даже наши современные нации – все это суть закрытые сообщества, которые не могут существовать без вражды.
Устои, скрепляющие эти сообщества, могут быть самыми разными, но всех их объединяет чувство враждебности по отношению к другим группам.
В одном отношении расовые группы отличаются от перечисленных здесь обществ. Положение человека в социально определенной группе неочевидно, однако оно становится очевидным, когда группа формируется в соответствии с внешним видом. Если бы, как в былые времена, снова распространилось убеждение, что все рыжие обладают скверным характером, общество бы тут же их изолировало в обособленную группу, и ни один рыжеволосый человек не смог бы этого избежать. Негра можно сразу узнать по его внешности, а потому его автоматически помещают в его класс, и ни один негр не может избежать этого отчуждения от закрытого сообщества белых.
Когда люди, занимающие господствующее положение в обществе, хотят объединить неких людей в закрытую группу, они могут присвоить им отличительный признак, чтобы человека, не имеющего иных опознавательных черт, можно было сразу же отнести к этой группе и обращаться с ним соответствующим образом. Примером служит одежда средневековых евреев или тюремная форма заключенных.
Отнести человека к закрытой группе можно также при помощи отличительного имени, например прозвища «даго», применимого к итальянцам, назначение которого – вызвать в голове все мыслимые черты, без раздумий приписываемые всем представителям этого народа. Вероятно, ярче всего в современных Соединенных Штатах эта предрасположенность проявляется в том, что всякого человека с еврейским именем относят к нежелательным лицам. Владелец заведения, исходя из собственной прихоти, может не пустить такого человека в здание, не позволить остановиться в отеле, не принять в клуб и, будучи человеком, неспособным к размышлению, видящим в другом лишь представителя конкретного класса, иными способами всячески ущемлять его.
Как уже было отмечено, с биологической точки зрения у нас нет оснований проводить четкую границу между расами, ибо генеалогические линии каждой из них в физиологическом и психологическом плане могут значительно разниться, а линии, похожие с точки зрения функционирования организма, встречаются у всех рас.
В нашей действительности мы должны подходить к формированию расовых групп с социальной точки зрения. В обществе, где представлены два разных типа и между этими типами существует четкая социальная граница, социальное разделение лишь усиливается внешностью этих людей, каждого из которых тотчас автоматически причисляют к его группе. В других сообществах, например, среди мусульман или в Бразилии, где социальные и расовые группы не совпадают, все происходит иначе. Группы, в социальном плане представляющие единое целое, состоят из разных рас. Поэтому отнести человека к той или иной расовой группе уже не так легко, и чем больше группы совпадают по своему социальному составу, тем труднее. Характерный тому пример – Южная Африка, где белые, негры и южноазиатские малайцы образуют три отдельные группы. Негры суахили, которые, как и малайцы, исповедуют ислам, принадлежат не к негритянской группе, а к малайской.
Доктор Мануэль Андраде, с которым у нас состоялась личная беседа, так описывает взаимоотношения между расами в Доминиканской Республике: «Нет ни единого ресторана, отеля или клуба, где проводилось бы деление по цвету кожи. Путь к правительственным должностям, разумеется, открыт для всех, и на всех государственных постах мы можем встретить негров и мулатов, включая пост президента.
Как-то мне довелось стать свидетелем смотра одной войсковой части. Старший офицер был почти белым, однако большинство капитанов и лейтенантов были неграми. С другой стороны, среди простых солдат было несколько белых.
Как и во всех испаноязычных странах, по вечерам люди прогуливаются на площадях. Здесь можно увидеть пары, состоящие в браке или помолвленные, с самыми разными сочетаниями цвета кожи, включая мужчин-негров со светлокожими женщинами. Но у меня сложилось впечатление, что черные мужчины, женатые на белых или почти белых женщинах, встречаются чаще, чем белые мужчины, женатые на черных женщинах. Здесь могут сыграть роль материальные соображения. Белая женщина может согласиться выйти замуж за темнокожего мужчину из-за его доходов или политического положения.
Меня пригласили на бал, который устраивал общественный и литературный клуб в городе Ла-Вега. Среди присутствовавших членов клуба и гостей наблюдалась та же гамма и разнообразие цветов кожи, что и в любом другом месте республики. При этом, должно быть, они представляли собой высшее общество этого города. Среди танцующих пар было и несколько наиболее контрастных сочетаний: «чистые» негры танцевали с белыми женщинами.
Две дамы, владеющие отелем “Де лас дос эрманас” в Сантьяго, и их брат везде считаются белыми. Особенно брат, с его светло-серыми глазами и рыжеватыми волосами. В ходе разговора он спросил меня, в какой части Испании я родился. Он рассказал мне, из какой части Испании родом его отец и отец его матери, и с юмором добавил, что, если бы не капля африканской крови в его жилах, он вполне мог бы назваться моим соотечественником. Мне думается, что это его открытое упоминание о своих африканских корнях, и в такой беспечной манере, служит важным показателем распространенных в народе настроений. Следует также учесть, что он стремился установить теплые отношения с постояльцем гостиницы своих сестер. Я нахожу в этом подтверждение моего общего впечатления, что нет никакой разницы, есть ли в человеке негритянская кровь. Это, впрочем, может играть некоторую роль, если доля черной крови проявляется в его чертах лица
