Если бы я знал - Рейн Уайт
отступила.
― Никому я звонить не буду! ― выпалила она. ― И
ничего рассказывать тоже!
Никита сделал следующий шаг. Она не просто отступила
― отшатнулась, словно действительно испугалась. Все-таки
рост у Никиты был выдающийся ― ровно сто восемьдесят
девять сантиметров, ― а сама Марина едва перескочила отметку
в полтора. Когда на тебя надвигается такая гора, сердце может
уйти в пятки, даже если гора дружелюбная, а Никита сейчас
хорошим настроением не отличался.
― Нет, давай, дерзай. Я жду. ― Он нахмурился, настойчивее протягивая телефон. ― Разве ты не этого хотела?
Достать меня окончательно и нажаловаться?
― Я… не…
Мачеха замялась, ещё отступая, а потом вдруг наоборот
подалась вперёд, выхватила у него мобильный и спрятала за
спиной. Как мышь, загнанная в угол, внезапно пытается
атаковать. Только кто в их ситуации был мышью?
― Не хотела я никого достать! ― наконец крикнула она, вскидывая голову.
И разревелась. Опять. Господи-и…
Ссора окончательно перерастала в марафон женских слёз.
Маринка то ли давала на жалость, то ли настолько
перенервничала, что не могла уже сдержаться. Никита слёз не
боялся ― эй, у него была двоюродная сестрица, с которой он
провёл половину детства (та ещё плакса!), ― но всё равно
ощущал себя неприятно.
― Блять… ― не удержавшись, выдохнул он. Обошёл
Марину, налил из графина на столе стакан воды и втолкнул ей в
свободную руку. ― Садись, пей и давай уже нормально. Значит, не хотела?..
― Никудышная из меня будет ма-ать, ― всхлипнула та, покорно садясь на кровать. И это вместо внятного ответа.
Офигенно. Умеет же он вести переговоры!
― С чего вдруг? ― спросил он устало.
Забрал телефон, отложил на стол и задумался. Варианта
было три: либо продолжать возвышаться над мачехой, требуя
объяснений, какой демон в неё вселился (и живёт уже чёрт знает
сколько времени); либо оседлать стул, строя из себя крутого
шерифа, желающего правосудия; либо спокойно сесть рядом и
проявить сочувствие. Пока ничего не подходило под ситуацию, так что Никита замер у стола, ожидая, когда Марина хоть
немного успокоится. Ругаться перехотелось. Ну разве будет так
отчаянно плакать человек, который притворяется?
― Так с чего ты вдруг решила, что будешь плохой
матерью? Особенно в контексте звонка отцу.
Марина молчала. Никита посчитал нужным добавить:
― Егор сыт, одет, счастлив и никогда не остаётся без
внимания. ― Он потёр виски. ― Это так, просто факт. Он не
означает, что я стал злиться на тебя меньше.
― Но с тобой-то всё идёт не так… ― отозвалась, наконец, она.
― А при чём тут я, Марин? ― опешил Никита.
― Егорка ещё маленький, ему нужно только внимание, а
когда воспитывать… что я смогу? Если даже за тобой
присмотреть не получается? Что бы я ни делала, всё
неправильно.
Никита закатил глаза. Твою ма-ать! Как присмотр за ним
связан с воспитанием её ребёнка? Большего бреда он ещё не
слышал! Никита готов уже был скептически рассмеяться, когда
смех вдруг застрял в горле.
Стоп! Он слышал этот бред. Сотню, тысячу раз, с самого
детства.
― В смысле, за мной присмотреть? ― протянул, резко
оборачиваясь.
Даже стало не по себе. Никита всё же рванул стул, стоящий посреди комнаты, и оседлал его, опершись локтями о
спинку. Марина чуть успокоилась, дышала рвано, глотала воду
из стакана, больше не плакала. Но и не отвечала.
― Марина-а, или ты рассказываешь, или я опять ухожу из
дома.
Шантаж ― дерьмовое оружие, но сейчас у Никиты было
только оно. Уходить опять он, конечно, не собирался, но если
бы пришлось… нет, к Джою он бы не вернулся. Зато сам
удивился: почему раньше не вспоминал о сестре? Дочка дяди
была всего на два года старше, с ней он прекрасно ладил, любил
её неимоверно, но тут появился Джой ― и всё. Голову словно
отбило. К кому податься зимой? Куда? К Джою, блять!
Естественно. Как назвать такое помутнение?
― Ты не понимаешь, я бесполезна… ― выдохнула
Марина. Сгорбилась, спрятала лицо в ладонях. ― Раз взвалила
всё на себя, должна справляться, а я…
― Компостируешь мне мозги уже полгода,
