От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова
— Нет. Я матери сказала, чтобы не напоминала мне о нём. А так, где я услышу?
— Ну, так выскочила ж Алёна. Здесь где-то недалеко живёт. Я её часто вижу.
— Ну и ладно. Пусть ему хорошо будет.
— Люда, ты блаженная? Он же опозорил тебя дальше некуда! А мама твоя как из-за этого переживает. Думаешь, хорошо ей Ольгины сплетни да проклятия слушать? Витька ногтя твоего не стоит, а она носится с ним как дурень с писаной торбой. И вот же ни хворь никакая её не берёт, ни что другое. Бегает, как лошадь. А смолоду, говорят, всё квохтала, всё «болела», чтобы в колхозе не работать. Но я ж тебе, что рассказать хотела?
Недавно вышла я вечером в магазин. С работы вернулась, а в доме хлеба ни крошки. И малый где-то бегает. Ну, только отошла я от подъезда, останавливается рядом легковушка. Выходит из неё мужчина и прямо ко мне направляется. Симпатичный, роста выше среднего, хорошо одетый. Здоровается. Отвечаю, а узнать, как ни стараюсь, никак не могу. Ну и кто бы, ты думаешь, это был? Ни за что не догадаешься! Стас Барановский! Помнишь, в одной с нами группе учился?
— Стас Барановский? Помню, конечно. Но ведь он какой-то затурканный был. Мы его и за парня не считали. Штаны всегда короткие были, а туфли почему-то только спереди начищенные. Да ещё и перхоть на плечах.
— Ты бы сейчас на него взглянула! Впрочем, возможно, и взглянешь.
— Что-то нет никакого желания на него «взглядывать».
— Да ты не перебивай, ты дальше слушай. Он же теперь в областном управлении работает. По крайней мере, он сам так сказал. Словом, пока он не назвался, я его не узнала. Ну поговорили мы минут десять, и за эти десять минут он мне на уши успел изрядную порцию лапши навешать. Это я сейчас его слова лапшой называю. А тогда… Ну, какая бы женщина от тех слов не растаяла? Оказывается, и вспоминает он меня всю жизнь, и во снах постоянно видит. И искал меня долго, и бесконечно рад, что нашёл, потому что когда-то даже подойти ко мне боялся. И если я сейчас не оттолкну его и начну с ним встречаться, счастью его не будет границ, ведь личная его жизнь не сложилась.
В общем, мы договорились, что через неделю он приедет ко мне и, возможно, мы обсудим наше совместное будущее. Я потом всю ночь не спала. Всю свою жизнь нескладную перелистала. Мало в ней светлых страниц было. Так, может, наконец, наступит хорошее время? Потом думала, как мне подготовиться ко встрече, как одеться, какую причёску сделать, как на первых порах вести себя с ним.
А назавтра пришла я на работу — там сюрприз: срочная командировка в Минск. На неделю. Так не хотелось ехать! Ведь это же получится, что мне, не отдохнув как следует с дороги, надо будет гостя встречать. А хотела и приготовить что-либо вкусненькое, чтобы Стасик (это я, дурочка, уже так начала мысленно называть Барановского) увидел и оценил мои кулинарные способности.
Но когда после недельной командировочной суеты я вернулась домой и взглянула в зеркало, то решила, что свидание надо перенести хотя бы на несколько дней. Набрала номер Стаса, не успела даже произнести привычное «алло», как услышала его голос: «Ну что, Игорь, ты в проигрыше. И с Нинкой Бушляковой, считай, порядок. Через пару дней я и её… того».
Оказывается, я каким-то образом «вклинилась» в разговор «Стасика» с неким Игорем… Ну что же, послушаем… Только бы он не положил трубку! А «Стасик» продолжал: «Ну, тогда останется ещё пять. Шестерых я уже «улестил». Нинка седьмая будет. Их у нас в группе двенадцать было. Так вот такая моя им месть будет за все прежние унижения. Они ведь меня за человека не считали. А теперь ни одна не отказала. И почти все замужние. Так, что готовь коньяк. Проигрывать надо уметь достойно!»
Боже мой! И я, вроде бы неглупая женщина, едва не попала в капкан к этому слизняку! Представляешь? Хотя… подожди, Люда! А тебя он ещё не пытался «улестить»?
— Да нет, до меня, наверное, ещё очередь не дошла.
— Значит, скоро должна дойти. Ведь он, как я поняла, поспорил с таким же козлом, как сам, что переспит со всеми своими одногруппницами.
Ну, поругала я себя и с той поры поставила крест на всех своих романтических надеждах. Если не все, то почти все мужики негодяи, все одним миром мазаны. Я вот встречаюсь сейчас с одним. Так он между поцелуями всё на часы посматривает: очень боится к назначенному времени домой опоздать. Как же: образцовый семьянин! Но я его неплохо раскручиваю. Вот, посмотри! — Нина показала красивый золотой перстень. — Хотя всё это и противно, и обидно. И твой Витенька такая же дрянь.
— Нет, Ниночка! У нас с Виктором совсем иное.
— Иное или не иное, а ты вот одна, а он у жены под боком греется.
Они ещё долго сидели, разговаривали. Нина рассказала, что она сейчас не работает. Под сокращение попала. Так что теперь и она занимается бизнесом: возит в Россию кое-какие продукты. Доходов особенных не имеет, но всё же они с сыном не бедствуют.
Назавтра Нина проводила гостей до вокзала. На прощанье они пообещали чаще встречаться и созваниваться, и Людмила с Лёшкой сели в дизель, который через несколько минут повёз их домой.
Устроившись у окна, Лёшка занялся кубиком-рубиком, который ему подарил Толик, а Людмила склонилась над недавно приобретённой книгой Бунина. Она уже дважды перечитала её, но прочитанное настолько поразило её, что она решила ещё раз перелистать страницы книги с огненно-красными буквами на чёрной обложке — «Окаянные дни».
Людмилино сознание никак не хотело воспринимать, что это произведение написал автор «Антоновских яблок», «Лёгкого дыхания» и «Тёмных аллей». Там — чистота, тонкое понимание глубин человеческой души и красота. Здесь — жестокость, ненависть, отвращение. Там — волшебство, мелодичность повествования, исключительное чувство стиля и художественности. Здесь — крик раненой души, безразличной к языковой утончённости и… притягательность крамольных,
