От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова
Виктор вышел на улицу, подобрал камешек, бросил в окно спальни и заметил, что штора на окне шевельнулась. Он снова зашёл в подъезд. Ещё раз нажал кнопку звонка. За дверью послышался шорох. Но открывать не спешили.
— Катя, это я, — громко промолвил Виктор. — С чего это вдруг ты такая пугливая стала? Открывай!
И она открыла. Виктор сразу увидел белое, словно полотно, лицо жены, но не сразу понял, почему оно такое.
«Заболела», — мелькнуло у Виктора в голове, и он, встревоженный, переступил порог квартиры. Навстречу ему вышел лейтенант Синцов в полной форме. Даже шинель успел ремнём подпоясать. А лицо такое же белое, как и у Катерины.
Виктор положил пакет с гостинцами и стал неспешно расстёгивать кобуру. Синцов, опустив руки, стоял напротив и не делал никакой попытки защититься или уйти.
Катерина бросилась Виктору на шею:
— Витенька, опомнись! Не надо! Клянусь, между нами ничего не было, только целовались!
Виктор оттолкнул её и достал пистолет.
В эту минуту в гостиную выбежала Светлана и залопотала:
— Папка, папуля приехал, ура!
Виктор поднял дочку на руки и пошёл в зал.
Простил он тогда жену. Ради детей простил. Да и просила она очень. На колени падала, руки ему целовала, говорила, что сделает с собой что-либо, если Виктор её бросит. Простил. Не думал тогда, что это только начало и что ему ещё много лет придётся жить в обмане, в вечном обмане. Вот и в тот, последний раз… Но разве расскажешь об этом матери? А дочкам? Разве скажешь детям, что их мать — хищное, лживое создание, для которого главное — только собственные удовольствия и которое давно не вызывает у Виктора никаких чувств, кроме презрения?
Он вспомнил, как, уличённая в очередной измене, полностью осознавшая, что в этот раз прощать её альковные похождения Виктор не намерен, Катерина при детях ударилась в истерику.
— Да замолчи ты, наконец! Ты разве не видишь, что дети дома? — постарался утихомирить жену Виктор.
— Ах, дети?! — взвизгнула та. — Много ты о детях думаешь, если собираешься бросить нас!
— Папа, это правда? — у двери стояла старшая дочка Алёнка. — То, что мама сказала, правда?
— Правда, доченька, правда. Вот пусть сам тебе всё расскажет, — всхлипнула Катерина и направилась в ванную, откуда через минуту послышался громкий плач.
Вот и думай, Виктор, думай. Вот если бы можно было, чтобы и дети, и Людмила рядом были. Но это нереально. Подождать надо было ещё немного. Хотя бы года два. Но не хватило у него сил и дальше жить с этой недалёкой, но расчётливой женщиной, которая по велению злого рока стала его женой и матерью его детей.
А Людмила… Это — несказанное. Это сердцем почувствовать надо потому, что никакими словами нельзя рассказать, чем стала в его жизни Людмила. Мать и не пытается даже понять, что это не прихоть у сына, не «заскок», как она однажды сказала. Поэтому и надеется исправить безнадёжное, непоправимое и верит, что добро творит. А детей он не бросит. Заботиться о них будет сколько сил хватит. А через пару-тройку лет дочери замуж выйдут. Они девочки симпатичные. Не засидятся.
Так. Всё это так. Только откуда такая бесприютность и такая неотступная боль?
Но хватит бередить раны. Надо идти к Людмиле. Они с Лёшей уже, наверное, ждут его. Через час дизель.
* * *
Последнее время Людмила стала замечать, что с Виктором происходит неладное. Нет, он по-прежнему ласковый и внимательный. Но глаза его потеряли лучезарность и обрели какой-то стальной оттенок. Он стал плохо спать, вздрагивал, мучительно стонал во сне. И цветы всё реже стал приносить. Да и те, что приносил, почему-то очень быстро увядали. Людмила и сахар в воду добавляла, и аспирин — ничего не помогало. Постоят несколько часов — и всё, завяли.
— Ты знаешь, Витя, — сказала она однажды, — ты, может, пока не приносил бы цветы, а то я смотрю на них и боюсь: мне кажется, не цветы, а любовь наша с тобой увядает.
— Ну что ты, любимая, что ты? Такого никогда не будет! Я же умру без тебя! А ты — без меня!
— От любви не умирают! — невесело улыбнулась Людмила.
— Ну, значит, мы с тобою первыми будем, — так же невесело пошутил Виктор. — Но лучше не будем. Ты, наверное, просто устала. На эти выходные возьму я тебя и Лёшку на рыбалку, отдохнём, уху сварганим. И всё у нас будет хорошо. Всё будет лучше, чем ты думаешь. Ты мне веришь?
Людмиле хотелось верить. Очень хотелось. Но вере этой мешало щемящее предчувствие неминуемой беды. И беда вскоре пришла.
В тот вечер она не дождалась Виктора. Не отвечал и его телефон. Всю ночь ходила по квартире, которая без Виктора казалась пустой и очень просторной. Несколько раз бралась за телефонную трубку, чтобы позвонить в милицию. Неужели с ним случилось плохое? Неужели Антон со своими «пареньками»? Но ведь бывший муж вроде бы успокоился. Людмила слышала, что он даже женился недавно. Так что же тогда, что?
На рассвете Виктор сам позвонил ей. Каким-то бесцветным голосом сообщил, что с его младшей дочерью случилось несчастье и что сейчас он должен быть рядом с ней. И ещё сказал, чтобы она не тревожилась и ждала его. Людмила слушала, и по лицу беспрестанно катились крупные слёзы. Она уже знала: он не придёт.
* * *
Виктор сидел на краешке кровати, вглядывался в Светланино лицо, поглаживал её волосы. Светлана закрыла глаза и приникла щекой к его руке:
— Скажи, папа, ты останешься с нами, больше не бросишь нас? Ты не уйдёшь?
— Не уйду, доченька, не уйду. Буду с тобой… с вами.
Светланин взгляд стал холодным и жёстким. На какое-то мгновение Виктору показалось, что перед ним Катерина.
— Только ты, папка, знай: если ты не будешь с нами жить, я опять сделаю с собой то же самое. И тогда меня уже никто не спасёт. Так просто той поганой женщине я тебя не отдам. Зачем она тебе, когда у нас есть наша мама?
Слова дочери тяжёлыми камнями падали на Виктора и причиняли такую боль, что ему хотелось схватиться за голову, закричать и заплакать. Но он ведь был мужчиной, человеком уже далеко не юного возраста, который должен отвечать за свои поступки и прежде всего перед своими детьми. А он
