На краю несбывшихся надежд - Оксана Алексеевна Ласовская

— Что с тобой, Мирочка? — испуганно вскрикнула она.

— Дышать трудно… — с трудом выговорила я, садясь в постели. — И тошнит ужасно…

— Степан, бегом за аптечкой, — скомандовала Антонина Викторовна, и брат мигом вылетел из комнаты. Через секунду он ворвался обратно, таща за собой огромный ящик, именуемый у нас «аптечкой».

Вскоре мне стало немного легче, к щекам прилил жар. Антонина Викторовна коснулась моего лба.

— Легче?

— Да…

— А теперь отвечай. Голова болит, может, кружится?

— Кружится, — кивнула я.

— Тошнит ещё?

— Да, но не так сильно. Что со мной?

Вместо ответа Антонина Викторовна вытащила тонометр и смерила мне давление.

— Повышенное. Но, я думаю, это от испуга. Да и вообще все это нервы.

— Но почему? Я не нервничала, спокойно уснула!

— Вспомни свое состояние днем, — напомнила мне Антонина Викторовна. — Ты перенервничала, отсюда и такой приступ. Сейчас я дам тебе валерьянки, и ложись спать.

— Я боюсь, — содрогнулась я.

— А ты не бойся. Сон — лучшее лекарство от всех болезней. А тем более от нервов. И не спорь со мной.

Спорить мне совершенно не хотелось, не было никаких сил. Послушно выпив лекарство, я улеглась под одеяло и вскоре уснула.

Утром было все хорошо, и я постаралась выкинуть из головы ночное приключение, но, как оказалось, зря…

Весь день меня жутко тошнило, я не могла отойти от унитаза. Меня буквально выворачивало наизнанку, перед глазами плясали черные точки, а ноги дрожали так, что я не могла держаться на них.

Перепуганная Антонина Викторовна вызвала скорую и позвонила Димке. Он примчался раньше врачей и, несмотря на мои слабые протесты, ворвался в ванную, где я сидела в обнимку с унитазом.

— Дима, выйди… — попросила я, не желая, чтобы он видел меня в таком виде.

— Когда это началось? Вчера же было все хорошо? Может, ты отравилась чем-то? — прицепился он ко мне.

— Ничем я не отравилась, отстань… — простонала я. — Я вообще не понимаю, что происходит, какая-то странная болезнь…

Меня в очередной раз скрутило, а потом перед глазами потемнело, и я потеряла сознание.

Первым, кого я увидела, был Димка. Он сидел рядом с моей кроватью и держал меня за руку.

— Где я? — прошептала я, обводя взглядом комнату. Вернее, палату. — Я в больнице?

— Да, — кивнул Дима. — Как ты?

— Вроде нормально. Как я здесь оказалась?

— Ты потеряла сознание, потом приехала скорая, и тебя забрали в больницу. Сделали все необходимые анализы, УЗИ.

— УЗИ? — подскочила я. — Что с ребенком?

— Все хорошо, — поспешил успокоить меня Дима. — И с тобой тоже. Все анализы в норме, врачи разводят руками. Даже всезнающая Антонина Викторовна в недоумении. Ты абсолютно здорова.

— Тогда что это было?

— Врачи сошлись на том, что это запоздалый токсикоз, другой разумной причины они не находят.

— Хотелось бы верить, — вздохнула я, откидываясь на подушки. — Если я здорова, значит, мне можно домой?

— Нет. Тебе лучше какое-то время побыть под наблюдением врачей. И не спорь! — пресек мои возражения Димка. — Так будет лучше.

Пришлось согласиться. Два дня я провела в больнице. Мне запрещали вставать, в туалет меня неизменно провожала медсестра, а еду доставляли прямо в палату. В общем, обращались со мной как с ВИП-персоной, и я догадывалась, что без денег здесь не обошлось. Наверняка Димка приплатил врачам, поэтому со мной так носятся.

Впрочем, скучать мне не давали. В палате постоянно кто-то был: то Степка, то Сонька, то Антонина Викторовна, а вечерами приходил Дима.

От моей болезни не осталось и следа, я чувствовала себя бодро, постоянно хотела есть, малыш толкался как ни в чем не бывало. В общем, чувствовали мы себя замечательно и очень хотели домой, о чем я и заявила врачу к исходу вторых суток. К счастью, врач оказался не против, и уже вечером я была дома.

Несмотря на все произошедшее, у меня было замечательное настроение. Погода улучшилась, и мы с Соней и Степой даже вышли на прогулку, когда уже совсем стемнело и зажглись фонари. Неспешно прогуливаясь, мы разговаривали обо всем на свете, и я чувствовала себя в высшей степени уютно.

— Холодно, может, домой пойдем? — поежилась Сонька.

— Да, похоже, мороз уже, — согласилась с ней я, натягивая рукава кофты, торчащие из-под куртки, на ладони. — Я опять забыла перчатки дома, — вздохнула я и вдруг вскрикнула.

— Что? — бросились ко мне с двух сторон подруга и брат.

— Живот… — испуганно глядя на них, прошептала я. — Болит очень живот.

— Ну-ка сядь, — Степка подвел меня до ближайшей скамейки. — Очень больно?

— Да.

— Вызывай скорую! — крикнул он застывшей от испуга Соньке.

— Ребят, похоже, я рожаю, — сказала я и едва не потеряла сознание от ужаса.

— Как рожаешь? Рано же еще! — воскликнул брат.

— Боже, ты таблетки пьешь? — вспомнила Соня.

— Эти дни, что была в больнице, не пила, — закрыла я рот ладонью. — Что же я натворила?…

— Так, спокойно! — проявил мужество Степка, видя, что мы обе находимся на грани истерики. — Тебе все равно рожать через месяц, ребенок уже не такой и недоношенный, все нормально будет!

Но его слова не возымели на нас никакого действия. Я корчилась от боли и еле сдерживалась, чтобы не заорать, Сонька, смотря на меня, вся тряслась и, видимо, мало что воспринимала.

— Ну, блин, девки, вы даете, — выдал фразу брат и, вытащив телефон, набрал чей-то номер. — Дим, это я. Да нет, не пугайся сильно. То есть пугайся. Ты сегодня станешь папой.

Даже на расстоянии я слышала, как Димка кричал что-то в трубку. Степа объяснил ему, где мы находимся, но ехать сюда ему было уже бесполезно. В начале улицы появилась скорая помощь, и ребята, наконец, выдохнули с облегчением. Чего нельзя было сказать обо мне: для меня все только начиналось…

Глава 15

Дима опередил скорую и приехал к роддому первым. Когда машина, воя сиренами, въехала во двор, он уже несколько минут нервно расхаживал по крыльцу. Увидев меня, он тут же подскочил и взял меня за руку.

— Мирочка, все будет хорошо, слышишь? Ты справишься! — попытался он неумело меня успокоить.

— Димка, почему? — едва не заплакала я, корчась от боли. — Почему сейчас? Рано же еще!

— Ничего страшного, здесь хорошие врачи!

— Молодой человек, вы кто? — обратился к нему один из врачей, который был на скорой. — Муж?

— Я… — на мгновение растерялся Дима. — Да, муж, — выдал он. А у меня после его слов, казалось, даже боль стала слабее. Сердце, и так вырывающееся из груди, забилось в два раза сильнее, и безумно захотелось жить. А ведь за