Сплетня - Катя Саммер
Мы познакомились с ней года два назад через маму. Та попросила меня помочь ее выпускнице с творческой работой для портфолио. Наверное, мама хотела как-то взбодрить меня после отказа канадцев, но меня ее попытки сильно бесили. Я отказался. Правда, Алина сама написала мне. Она объяснила задумку, заговорила мне зубы и подкупила… наверное, своей безбашенностью. По итогу мы сняли трешовый контент макияжа с мертвыми мухами и рыбками, который с учетом отличного монтажа взорвал интернет.
Виделись мы только раз. Потом Алина со своими безумными идеями уехала в Москву, но, посчитав меня талисманом, что принес ей удачу, настояла на продолжении сотрудничества. Сказала, что не хочет расставаться с таким волшебником, а по факту ей, скорее всего, нравилось скидывать на меня тонны мегабайт беспорядочного контента, из которого я от скуки создавал что-то более-менее стоящее. Поначалу почти на добровольных началах – Аля сама перебивалась от заказа к заказу. Но как только вышла на достойный заработок, оценила мои усилия в приличную сумму, оказавшись девушкой совсем не жадной.
Мы стали работать на постоянной основе, привыкли друг к другу. Я примерно понимал теперь, какой результат она хочет видеть, а она позволяла мне творить и практически не вносила правки. Разве что просила какую-то ерунду – сделать ей худее лицо, затереть прыщ или подкрасить губы. Эта подработка стала для меня сродни хобби, по которому я скучал. Наверное, поэтому я и сейчас продолжаю делать для нее видеоролики.
Иногда я даю указания, как в следующий раз на съемке выставить без меня свет или с какого ракурса снимать Алю, чтобы сделать картинку красивее, а она меня «балует», как любит говорить, в ответ. Когда залетает какое-нибудь очередное бредовое видео про губы-базуки и ей предлагают новую рекламу, кидает мне на карточку бонусы, которые я пускаю в оборот «Неуча», и сообщения с благодарностями и кучей восклицательных знаков.
Смахнув видео, отвечаю ей, что посмотрю материал на днях, если не горит, потому что сегодня буду вне зоны доступа. Она присылает большой палец и сердце, когда захожу на кухню. В нашей с Тимом съемной квартире кухня граничит с гостиной, поэтому сразу за барной стойкой расположен длинный желтый диван со столиком, где мы часто собираемся, чтобы посмотреть кино: телевизор висит напротив на бетонной стене, подходящей для лофта. Козырное место и сейчас занято завсегдатаями. Лиза, вытянув ноги, как раз переключает пультом каналы и время от времени тычет Тима под ребра ногами в смешных носках, проверяя, живой ли он. А тот, окруженный пустыми чашками из-под эспрессо, которые не стоя'т разве что у него на голове, ритмично выбивает пальцами дробь на клавиатуре ноутбука. Всё как всегда, привычная картина.
– Эй, ты почему не в универе?
Лиза подпрыгивает от моего голоса и тотчас демонстративно закатывает глаза, будто я сморозил глупость. Расслабленно облокачивается на спинку дивана и продолжает листать фильмы из раздела новинок. Она в зеленой пижаме с эмблемой змеи из Слизерина[8], который так любит, не накрашена и с кривым хвостом на голове – явно никуда не выходила.
– А ты почему не там? – дерзит в ответ.
Это, конечно, хорошо, что ей лучше, она стала больше улыбаться и вообще, но… совсем расслабляться тоже нельзя. Ее будущее важнее моего, поэтому я не могу смотреть, когда она ведет себя глупо и добровольно отказывается от него. С ее-то талантом.
– Я старше, мне можно, – говорю, открывая ящики в поисках чая. Покупал буквально на днях целую упаковку – почти ничего не осталось. И когда эти двое успевают сметать все, что есть?
– Ты должен подавать мне пример.
Ответить бы ей словами отца, но я молча включаю электрический чайник, бросаю пакетик в чашку, добавляю сушеную мяту и кубик рафинада. Тим все это время не подает признаков жизни, поэтому я, приблизившись, толкаю его в плечо. Он поворачивает голову и смотрит на меня блуждающим взглядом, явно продолжая про себя выстраивать алгоритмы программ.
– Ты спал вообще?
Вряд ли меня можно назвать заботливым, но тут уже вопрос жизни и смерти. Тим на вид завершает трансформацию в зомби.
– Ага, – бездумно кивает он и снова утыкается в экран, пряча нос в теплом воротнике очередного свитера цвета вырвиглаз. Сегодня на нем (тошнотно-яркий) зеленый, Лизе под стать. – Тут почти… решил уже.
– Кофе не буду предлагать. – Собираю за ним пустые чашки.
– Ага, эспрессо, пожалуйста. Если не сложно.
Мне, конечно, не сложно, но доводить его сердце до тахикардии нет никакого желания. Балансируя пирамидой из посуды, делаю несколько шагов к мойке, но верхняя чашка резко сдвигается в сторону, и… остальные за ней. Чудом не роняю всю стопку, только от двух противных кофейных пятен мою белую последнюю глаженую футболку это не спасает.
– Черт, Лиза! – рявкаю я со злостью, но тут же, глянув на ее торчащую из-за спинки дивана голову, смягчаю тон: – Где постиранные шмотки? Нужно погладить футболку, я опаздываю.
Лиза поджимает губы, будто борется с тем, что хочет мне сказать, Тим вдруг поворачивается к ней, и… эти двое прыскают от смеха! Совсем обнаглели? Бесит, как они спелись.
– Они в сушилке, – летит мне вслед, когда уже захожу в ванную комнату. – Прости!
Не понимаю, о чем идет речь, если в сушильной машине сейчас крутятся розовые вещи. Доходит до меня одновременно с тем, как Лиза переступает порог.
– Ну извини, правда! Я не знаю, как в стиралку попали мои красные носки.
– Замечательно! – Останавливаю программу и достаю из барабана еще теплую розовую футболку. Выхода нет – натягиваю ее. Пофиг. Главное, что не мятая, разглаживается прямо на мне – время сэкономлю. Если не оставлять вещи надолго в барабане после завершения цикла, как у нас часто бывает, они и так нормально выглядят.
Смотрю на часы: опаздываю. Видимо, сегодня без чая. С четверга забрать машину со штрафстоянки не могу – не успеваю. Не хочу думать, какая сумма набежит (может, лучше оставить тачку там умирать?), тем более что думать мне будет нечем, если я опоздаю на это собрание по поводу конкурса (кое-кто точно голову оторвет). Вызываю такси.
– Так,
