Как поцеловать кинозвезду - Дженни Проктор
— Это всего лишь моя семья, — говорю я. — Ничего особенного.
— Все эти люди — твоя семья?
Я оборачиваюсь, смотрю на толпу у бассейна, потом сажусь прямо на траву рядом с ней, вытягиваю ноги и скрещиваю лодыжки.
— Парень на трамплине — мой брат Броуди. Он преподаёт химию в местной школе. А летом водит группы на байдарках по Грин-Ривер. — Я указываю на Кейт, сидящую под зонтом с их малышкой. — Это его жена Кейт и их дочка Ривер. — Я смотрю на Одри и поднимаю бровь. — Да, они назвали ребёнка в честь реки. И нет, никто из нас не удивился.
Она улыбается, и внутри у меня всё сжимается. Я был прав. Её улыбка меня погубит.
— Парень у двери — Перри. Он самый старший. А Оливия, наша младшая сестра, они вдвоём управляют фермой Стоунбрук.
Она кивает.
— Слышала о ней. Яблоки, да?
— В основном. Ещё клубника. Выращивают всего понемногу. Ещё проводят мероприятия — свадьбы, встречи и так далее. — Я указываю на Леннокса и Тэйтум у гриля. — Это Леннокс и его жена Тэйтум. Они оба повара. У них теперь тоже есть дочка, только я не знаю, где она… А, вон, с папой. Её зовут Ханна, в честь мамы. А вон Оливия с детьми — Ашер и Мэгги, лезут в воду. Муж в отъезде, так что его одного и не хватает. А мама — вон там, у двери.
— Ух ты, — глаза Одри расширяются. — Надеюсь, ты не собираешься меня потом проверять, потому что я точно никого не запомню.
— Проверка будет обязательно, — говорю я. — Если хочешь наблюдать за белками, мне нужны имена, фамилии, возраст, профессия — всё.
Она толкает меня коленкой в плечо.
— Замолчи.
Я поднимаю глаза и улыбаюсь.
— Ладно, без тестов. Обещаю.
— Они все живут в Сильвер-Крике?
— Представь себе, да. Это, собственно, главная причина, по которой я вернулся. Не мог вынести мысль, что они все вместе, а меня нет.
— Даже не представляю, — говорит Одри. — Я живу с двумя младшими сёстрами, и иногда этого уже слишком. А тут…
— Много, — заканчиваю я за неё. — Сто процентов. Но почти всегда — того стоит.
— Думаю, с такой семьёй друзья особо и не нужны.
— Да, наверное, — говорю я, но, оглядываясь на всё это, понимаю одну вещь: мне всё-таки чего-то не хватает. В семье, где у всех кто-то есть, я один остаюсь один.
Я учусь мириться с этим. Моя жизнь всегда отличалась от жизни моих братьев и сестёр, но раньше это объяснялось карьерой. А теперь — по другим причинам. Личным. И от этого они кажутся куда более весомыми.
Я никогда особо не возражал против идеи встретить кого-то и осесть. Но теперь, когда мои братья и сёстры с головой погружены в семейную жизнь, мне особенно остро хочется того же самого.
Только не с кем-то вроде моей бывшей, вечно жаждущей славы.
Я поднимаю бровь, переводя взгляд обратно на Одри. Её не могло быть дальше от Клэр.
— Слушай, а какой у тебя любимый фильм? — спрашиваю я.
Она откидывается назад, будто вопрос её удивил.
— У меня?
— Я ведь не с белками разговариваю, — шучу я.
Она поднимает глаза и оглядывает деревья. Похоже, даже упоминание белок вызывает у неё рефлекс — проверить, где они. Потом смотрит на меня с ироничным выражением и перекидывает тёмный хвост через плечо.
— Кажется, у меня нет любимого. Я вообще не особо смотрю фильмы.
Я таращусь на неё. Она не смотрит фильмы? Кто вообще не смотрит фильмы?
— Совсем? — уточняю.
Она морщится.
— Понимаю, что это может звучать как оскорбление, учитывая твою профессию. Просто… не знаю. Мне трудно выделить два часа на что-то настолько… бессмысленное? — Последнее слово звучит как вопрос, словно она чувствует, что оно может не зайти.
— Бессмысленное, — повторяю я. Особо не обижаюсь. Мне не нужно, чтобы все подряд любили кино. Просто удивлён. И, может, чуть-чуть разочарован, ведь пока во всём остальном она мне нравится. — В этом и смысл — расслабиться. Получить удовольствие. Почувствовать… ну, не знаю. Радость.
— Есть и другие вещи, которые приносят радость, — говорит она, будто этого вполне достаточно, чтобы опровергнуть мою логику.
— Например?
Она делает ещё глоток воды.
— Иногда читаю.
— Научные книги?
Она закатывает глаза.
— Не всегда. Художественные тоже.
— Про науку?
— Или про природу, или… — Она шумно выдыхает, выпрямляясь. — Знаешь что? Нормально, что у меня другие интересы.
— Конечно. Если бы тебе нравились другие жанры кино — одно. Но чтобы совсем не любить фильмы? Не знаю, встречал ли я хоть кого-то, кто не любит кино.
— Вот уж на меня можно рассчитывать, — сухо бросает она. — Но не переживай. Быть белой вороной — ощущение мне знакомое.
В её словах звучит такая правда, что у меня ёкает сердце. Возникает странное желание — пригласить её на всё, во всё включить.
Через двор мама и Оливия машут нам от дома. Их улыбки чересчур широкие, а махания руками куда более активные, чем требует ситуация. Видно, сдерживают себя, чтобы не подойти. Я разворачиваюсь так, чтобы спиной прикрыть обзор, и полностью сосредотачиваюсь на Одри.
— А что, если ты просто не смотрела правильные фильмы? — спрашиваю я.
Она наклоняется, почесывая лодыжку — пальцы заныривают в высокий, совсем не гламурный треккинговый ботинок.
— Поверь, мои сёстры пытались, — говорит она. — Но моему мозгу… ему сложно замедлиться. А вот если хочешь посмотреть документалку про природу — я за.
— Я в прошлом году озвучивал документалку — про касаток.
Она оживляется.
— Мне она понравилась! Это был ты?
Я прочищаю горло и понижаю голос до того самого баритона, которым читал закадровый текст.
— Касатка, или косатка, крупнейший представитель семейства океанических дельфинов…
— Это и правда ты! — улыбается она. — Отличная работа.
Я не могу сдержать улыбку. Эта её улыбка… мне уже плевать, что она не любит фильмы. Что из всего, что я делал, ей знакома только документалка, которая едва ли занимает строчку в списке моих работ.
— Надо было побольше разговаривать, когда мы впервые встретились, — говорю я. — Может, ты бы меня тогда узнала.
Она закрывает блокнот и закрепляет ручку снаружи.
— А тебя и правда задело, что я не знала, кто ты? Ну, я ведь призналась, что фильмы не смотрю — это должно хоть немного
