Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер
– Твои люди? Труп Макса еще не остыл, а ты уже готов взять бразды правления. Ну и коварная же ты сволочь, Казимир.
– Помни об этом, когда снова попытаешься мне угрожать.
Он хмыкает.
– Как будто у меня нет подстраховки на такой случай. Я превращаюсь в труп, и всем главам семей приходит милая маленькая посылка с описанием того, что ты сделал.
– Конечно. А доказательства?
– Запись этого разговора для начала.
Я улыбаюсь, открывая холодильник для вина.
– Я поставил шифровальщик, так что на записи будет только белый шум.
В повисшей тишине слышно, как Массимо закипает.
– Слушай, я ценю твои старания. А еще у меня сегодня хорошее настроение. Когда в новостях скажут, что Макс погиб в тюремной драке, случайно оказавшись между двух групп итальянцев, я окажу тебе любую услугу. Закрою глаза, если захочешь увести чужой груз, что-то в этом духе. Accordo?
Следует пауза.
– Accordo.
Пауза держалась слишком недолго для того, чтобы убедить меня, будто Массимо ограничится чем-то столь мелким и хлопотным, как кража груза. Но с этим я разберусь, когда он что-то предпримет. Нужно решать проблемы по мере их поступления.
Мы отключаемся не попрощавшись.
Я наливаю два бокала вина и возвращаюсь в гостиную. Нат стоит там же, где я ее оставил, и смотрит в окно.
Она молча берет протянутый бокал.
– Хочу кое-что показать, – говорю я.
Отпивая вино, она глядит на меня.
– Это там.
Я разворачиваюсь и начинаю идти, уже уяснив, что самый надежный способ заставить ее что-то сделать – не настаивать на этом. Натали ненавидит, когда ею командуют… если только не привязана к кровати.
Разумеется, она следует за мной, и я слышу ее мягкие шаги по деревянном полу. Мы идем мимо кухни и обеденного зала, потом дальше по коридору, пока не подходим к одной из гостевых комнат в самом конце. Я распахиваю дверь и отступаю в сторону, чтобы Нат посмотрела.
Она опасливо заглядывает внутрь и ахает.
– Это твое, – шепчу я, наслаждаясь ее восхищенным выражением лица.
Минуту она просто стоит на месте, оглядываясь вокруг с распахнутыми глазами.
– Как долго ты все это готовил?
– Ты сказала мне, что ты моя. С тех пор.
– Но ты говорил, что мы никогда не сможем жить вместе. Что мне даже нельзя будет приезжать к тебе сюда. Зачем так утруждаться?
Она показывает на комнату. Это художественная студия с кучей всяких штук для живописи: красок, кистей, мольбертов, холстов всех размеров, дожидающихся, когда их распишут.
Я протягиваю руку, глажу ее шелковую щеку и шепчу:
– Когда тоска становилась невыносимой, я приходил сюда. Сидел и представлял, как ты здесь рисуешь что-нибудь. Может быть, мой портрет.
Натали смотрит на меня со слезами на глазах.
Мне хочется поцеловать ее, но я этого не делаю. Что бы ни случилось дальше, инициатором должна быть она.
Может, теперь я и мафиозный король, но у моей королевы власти всегда будет больше. Только она способна убить или воскресить меня единственным словом.
Натали спрашивает:
– Ты говорил, что никогда не сможешь привезти меня сюда. Так что изменилось?
– Макс мертв.
Она хлопает глазами. Я киваю, давая ей время осмыслить это.
– Ты…
– Да.
– Потому что?
Я нежно отвечаю:
– Я убью любого, кто угрожает тебе. Любого.
Она снова моргает. Затем облизывает губы и делает еще глоток вина. Ее руки дрожат.
– Но ведь это для тебя большое событие, да? Я имею в виду, политически.
– Да.
– И будет бардак?
– В смысле?
– Другие ребята станут драться с тобой за власть после того, как Макса не стало?
Она покусывает губы и хмурится. Сначала я не совсем понимаю, что Натали хочет сказать, пока меня неожиданно не осеняет, что она волнуется. За мою безопасность. За меня.
Как бы ни называлась та эмоция, которая как огромный воздушный шар сейчас наполняет мою грудь, я ее раньше никогда не испытывал.
Я осипшим голосом отвечаю:
– Нет. Будет голосование, но это формальность.
Она отворачивается и смотрит в сторону. А потом робко бормочет:
– Это хорошо.
От меня требуются все остатки самоконтроля, чтобы не швырнуть чертов бокал на пол и не накинуться на ее губы. Мне так отчаянно хочется ощутить их вкус, что у меня почти текут слюни.
Натали чувствует это. Когда я смотрю ей в лицо, ее щеки краснеют. Она снова отворачивается и сглатывает.
– Мне нужно поговорить с родителями. Они, наверное, думают, что у меня нервный срыв. Я орала на них как психопатка, когда звонила последний раз.
Я стараюсь говорить ласковым голосом, чтобы не испугать ее жадным рыком.
– Конечно. Я буду на кухне.
Я разворачиваюсь, собираясь уйти, но она останавливает меня, назвав по имени.
Повернувшись к ней, я вижу, каких усилий ей стоит держаться. Лицо у нее совершенно белое, губы дрожат, но она стоит прямо, гордо расправив плечи.
Натали произносит:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что спас мою жизнь.
Мы смотрим друг на друга. Воздух между нами искрится.
Я мягко отвечаю:
– Я говорил, детка. Заботиться о тебе – это для меня и обязанность, и радость.
А потом разворачиваюсь и ухожу, предоставив ей решить, достаточно ли этого, чтобы искупить мои грехи.
Жаль, что я не из тех, кто молится. Прямо сейчас мне бы не помешала помощь высших сил.
44
Нат
Во время последнего сумбурного телефонного разговора с родителями перед отъездом из Тахо я сказала им, что один парень, с которым я какое-то время встречалась, угрожал вломиться к ним в дом и порубить их мачете, если я снова с ним не сойдусь.
Драматично, знаю. Но зато эффективно. Родители любят смотреть криминальные документалки. Мама годами ждала, когда уже кто-нибудь ворвется к ним в дом и устроит кровавую баню. Так что когда я снова звоню им и сообщаю, что воображаемого бывшего арестовали и посадили в тюрьму, в ее голосе слышится чуть ли не разочарование.
Когда она спрашивает, как дела в остальном, я отвечаю:
– Отлично.
Потому что ни одна мать не хочет услышать, что новый парень ее дочери – это большой мафиозный босс, который изначально должен был убить ее, но вместо этого влюбился и недавно спас от целившегося ей в голову другого убийцы, разбрызганные мозги которого теперь украшают потолок дома, где она выросла.
Это был бы перебор даже для моей мамы.
Я заканчиваю разговор и звоню Слоан.
Она поднимает трубку с криками:
– Я за тебя до смерти волновалась! Ты в порядке?
Я
