Травница - Хизер Моррисон-Тейпли
– В Америке мужчины не поют на публике! Потрясающе: крупные, атлетически сложенные мужчины берутся за руки и в порыве пьяной солидарности горланят песни!
Внезапно она увидела, что Джеймс тоже взобрался на стол, приобнял своего друга, и оба, пьяные в хлам, покачивая кружками пива, воодушевленно запели. Песня была о чем-то настолько непристойном, что Иден огляделась: кто-то из посетителей мог всерьез оскорбиться. Но толпа лишь аплодировала и поднимала кружки, и ловко зарифмованный припев с сексуальным подтекстом подхватили все без исключения мужчины и несколько особенно смелых женщин.
– Вы, англичане, всегда были для меня загадкой, – сказала Иден на ухо Таре. – Британцы выглядят такими благопристойными, но обожают похабные песни и грязные шуточки! – Она хихикнула. – Американцы сгорели бы со стыда и обиделись или сделали бы вид, что обиделись, если бы такое услышали. Они никогда в жизни не станут петь в баре. Случись такое, кто-нибудь из посетителей оскорбился бы и накатал жалобу, а то и подал бы иск за моральный ущерб.
Джеймс выглядел таким счастливым, когда на пару с приятелем распевал: «Будь я любителем жениться…» (Нет уж, боже упаси!) – что Иден улыбнулась ему широкой улыбкой. От следующих слов песни у нее глаза полезли на лоб и отпала челюсть, но Тара со смехом похлопала ее по спине.
Иден пришла в себя, от души посмеялась и залпом допила пиво. Она начала подозревать, что хмель играет не последнюю роль в способности оценить столь разнузданное представление.
Два часа спустя Иден, Тара и их друзья, все разрумянившиеся, вышли из душного, ярко освещенного бара в вечернюю прохладу.
– Я так рада, что ты пришла, Иден, – призналась Тара. В ушах у девушек звенела непривычная тишина.
– Я тоже очень рада, – произнесла одна из подруг.
– Было ужасно весело. Спасибо, что пригласили, – улыбнулась Иден. – Надеюсь, скоро увидимся.
– Обязательно увидимся! – прокричали они хором и побрели по домам.
Улыбаясь, Иден слегка нетвердой походкой шла к дому; она напевала «Годами, как скиталец, по миру колесил. На виски и пивасик все деньги я спустил…»
Как всегда, Иден проснулась поутру под крики соседского петуха. Его песню сменила радостная птичья трель, доносящаяся из зарослей зеленой изгороди. Голова раскалывалась, а на языке был мерзкий привкус. «Словно во рту кошачий туалет». – Она вспомнила, как кто-то описал привкус во рту после ночной попойки. Англичане знают толк в метафорах.
Несмотря на головную боль, Иден улыбалась, лежа под пуховым одеялом; она мысленно возвращалась сначала к событиям прошлой ночи в пабе, потом к празднику, когда Джеймс коснулся ее руки (она до сих пор ощущала его ладонь), а потом предавалась мечтам о скором совместном обеде.
Она подошла к окну, повернула ручку и толкнула обе ставни, впуская прохладу в комнату. Где-то жгли костер, и запах осенней сырости смешивался с дымом горящих поленьев – этот аромат всегда ассоциировался у нее с Англией.
Она спустилась вниз, села у окна с чашкой горячего чая и, поглядывая на серость снаружи, начала писать.
Книга получалась совсем не такой, как она планировала. К ее удивлению, вместо отсылки к сухим фактам по траволечению теперь текст становился похож на художественное произведение. Исторически выверенный роман о целительнице, что живет в деревеньке в тринадцатом веке. В церкви служит коварный, честолюбивый пастор, который страстно мечтает стать епископом и не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Местная целительница, которая как может помогает беднякам и женщинам деревни, прекрасно знает, что один донос отделяет ее от виселицы или костра инквизиции. Симпатичный торговец, добросердечный весельчак надеется завоевать расположение юной травницы. В тексте Иден приписывала персонажам реальные болезни и «лечила» их реальными рецептами: клевер от боли в теле и зубной боли, кориандр от жара, шалфей для укрепления сил.
Книга получалась отчасти увлекательно-романтической и отчасти научной, с настоящими рецептами из поваренной книги реальной травницы. Иден понятия не имела, откуда у нее в голове все эти образы, но каждый раз, когда она садилась писать, все больше историй о церкви, медицине, вожделении и предательстве рождались в ее воображении и оказывались на экране ноутбука. И только когда прозвонил будильник в телефоне, она вспомнила, что пришло время навестить миссис Уэлш.
Иден шла по дорожке к дому миссис Уэлш; теперь она приходила к старушке почти каждый день: помогала делать настойки и заваривать чай, сушить травы и развешивать вязанки, иногда она помогала ей в каких-то более повседневных делах, которые пожилой женщине было трудно выполнять в ее возрасте. Иден вставала на верхнюю ступень стремянки и меняла лампочку или приносила охапки дров со двора и раскладывала их в корзинке у камина. Миссис Уэлш рассказывала ей истории из своей жизни здесь, в деревне, истории о Второй мировой войне или же те, что случались с ее далекими предками.
Когда-то давно Иден попросила разрешения записывать их разговоры на диктофон, миссис Уэлш не возражала, так что теперь у Иден была возможность наслаждаться временем, проведенным в компании старушки, и не волноваться о том, что она упустит какие-нибудь детали рассказа.
В тот день Иден больше всего хотела узнать о самой миссис Уэлш. Не как о травнице, а как о женщине.
– Можно спросить? – начала Иден, смущаясь от того, что впервые перешла от вопросов про траволечение к чему-то очень личному.
– Спрашивай что хочешь, милая, – ответила миссис Уэлш.
– Когда умер ваш муж?
Последовала недолгая пауза, но миссис Уэлш все же ответила. Ее взгляд затуманился, а на лице появилась задумчивая улыбка.
– Так много времени прошло. Он подарил мне любовь длинною в жизнь, вместив ее в то недолгое время, что было нам отмерено. Его звали Фрэнк Уэлш. Мы влюбились друг в друга еще будучи школьниками, поженились совсем молодыми, нам было всего восемнадцать. А через неделю после свадьбы его отправили воевать во Францию. Шла Вторая мировая война. И он погиб. На второй неделе службы он и почти все сослуживцы из его батальона были убиты, когда пытались удержать линию траншеи в каком-то французском городке. – Ее лицо стало так печально, что Иден пожалела о своем любопытстве. Старушка подошла к каминной полке и взяла старое фото в рамке с изображением симпатичного молодого человека в военной форме. Она протерла фото от невидимой пыли и улыбнулась, глядя на него. – Это мой Фрэнк. – Она протянула фото Иден.
На это молодое, невинное лицо Иден смотрела с грустью, осознавая, что в тот миг, когда оно было сделано, никто и не догадывался, как
