Обманутая - Рина Дейн
Эрик не любил Новый год и другие праздники, которые у всех вызывали лишь радость. Не понимал всеобщего ажиотажа и лишь хотел, чтобы эти праздничные дни скорее закончились. Но этот год был особенным, ведь Эрик был не один. С ним была Олеся, его девочка, которая, словно ребенок, радовалась и улыбалась, выходя на улицу. Все витрины магазинов и кафе были украшены за пару недель до тридцать первого декабря, Олеся не могла просто так пройти мимо и всегда задерживалась, рассматривала украшения. С ее губ не сходила улыбка.
Одно из кафе в центре города украсило окна большими ярко-красными елочными шарами, ночью они ярко светились. Их можно было заметить издалека. Небольшой магазинчик не мог похвастаться такими шарами, их окна были усыпаны серебряными снежинками и обычными гирляндами. На дверях некоторых подъездов висели рождественские венки, в окнах квартир сверкали яркие гирлянды. Пару раз Олесе удавалось вывести Эрика поздним вечером на улицу, чтобы пройтись. Она говорила, что хочет подышать свежим воздухом, но Эрик знал – его девочка просто хотела еще раз полюбоваться новогодними украшениями. И на следующий день Эрик вернулся домой с небольшой искусственной елкой и пакетом мишуры и игрушек. Олеся бросилась ему на шею и крепко обняла, из-за этого Эрик едва не выронил пакет. Вдвоем поставили елку, а вот украшала ее сама Олеся. Эрик сидел на кровати и наблюдал за всем.
– Почему ты не любишь праздники? – спросила Олеся, поворачиваясь и смотря на Эрика. Пальцами она сжимала небольшой темно-синий глянцевый шар, парочка похожих уже украшала елку.
– Любой праздник быстро заканчивается. Новый год – это лишь секунда, которая разграничивает тридцать первое и первое. Лишь секунда, Олеся. И я не вижу смысла так сильно ждать этого мгновения, отмечать его. Ведь тридцать первое – обычный день в году, после которого моя жизнь и твоя будут продолжаться.
– Грустно, – закусив губу, Олеся заглянула в пакет и достала оттуда длинную белоснежную мишуру, сложила ее и украсила металлический стержень елки, будто это снег. – Раз ты не любишь праздники, то я могу не дарить тебе подарок?
– Ты мой подарок, Олеся, – улыбнулся он, все же поднимаясь и подходя к Олесе. Подумав, Эрик взял небольшую красную звезду и прицепил ее на верхушку искусственной елки. Олеся была уверена, что в этот момент увидела на его губах подобие улыбки. Настоящей. Детской.
Все же Эрик купил гирлянду и повесил ее вдоль стены у окна, как и хотела Олеся. Эрик знал, что сделает все возможное, чтобы на губах его девочки всегда играла эта улыбка. Легкая и счастливая. Ради нее он был готов убить, если потребуется. Даже себя.
Сам Новый год они отметили вдвоем, приготовили ужин, посмотрели советские комедии, наблюдали из окна за фейерверками и в половине первого легли спать. Ничего необычного не произошло, но именно этот год Эрик считал своим. Самым счастливым. Ведь он встретил его с Олесей. А как говорили – с кем Новый год встретишь, с тем и проведешь. И почему-то Эрик Алмазов верил в это. Никакой мысли об обратном даже не допускал.
Все новогодние праздники они провели спокойно. Гуляли в парке, смотрели фильмы по телевизору и ели оставшиеся салаты. Так Олеся узнала, что она обожала салат оливье, а Эрик терпеть не мог маринованные огурцы, поэтому их из его тарелки забирала Олеся.
Рождественское утро началось с того, что Олеся увидела снег. Большие и пушистые хлопья кружили в воздухе, и Олеся могла бы наблюдать за этим вечно. Она встала у окна, завернулась в плед и смотрела. Секунды складывались в минуты, а Олеся все стояла и мечтала, смотря на танец снежинок. Олеся снова вспоминала маленькую кареглазую девочку с косичками и женщину, что всегда была рядом с ней. Эрик сказал, что эта женщина, ее мама, умерла несколько лет назад. А что было с бедняжкой Олесей, когда она осталась одна? Олеся знала, что одной она никогда не была. У нее был Эрик. Ее Эрик, который никогда ее не оставит.
– Первый снег, – прошептала Олеся, прислонив ладонь к холодному стеклу. Она так хотела коснуться белых хлопьев, слепить снеговика, впасть в детство. Надеялась, что это поможет ей вспомнить себя хоть пару лет назад. Но ничего не происходило. В голове Олеси все так же были маленькая девочка и все те образы, которые ей навязал Эрик.
Двадцатая глава
Ей было холодно. Мороз пронизывал ее тело насквозь, плечи дрожали, кожа бледнела и покрывалась мурашками. Тонкое белоснежное платье с длинным шлейфом, расписанным золотистыми узорами, не грело кожу. Напротив, из-за ткани становилось еще холоднее. На темных волосах появлялся едва заметный иней, при выдохе изо рта вырывался густой сероватый пар, словно маленькое облачко. Она стояла у высоких дверей – дерни, и они откроются, а что за ними? Неизвестность. Олеся ничего не слышала и не видела вокруг себя. Где-то далеко завывал ветер, но на мраморных ступенях, на которых стояла она, больше никого не было. Ни живых, ни мертвых. Пустота была ее соседкой, чьи босые ноги ступали по черным плитам. Холодным и скользким, покрытым тонкой пленкой льда.
Подняв руки, Олеся взялась тонкими ледяными пальцами за широкие дверные ручки. Взялась крепко и нахмурилась из-за пронизывающего холода, который добрался до костей. Зубы постукивали друг о друга. Бросив взгляд назад, через плечо, и заметив, что позади ничего не изменилось, Олеся со всей силы дернула за ручку двери – не поддалась. Снова. Ничего. Третья попытка, четвертая… Олеся потеряла им счет, но двери по-прежнему закрыты.
– Пожалуйста! – шептала она, не оставляя попыток отворить дверь. Силы постепенно покидали ее тело, становилось труднее дышать.
– Привет, мы можем поговорить? – услышала она тихий и знакомый голос. Олеся вздрогнула и резко обернулась. В этот самый момент дверь отворилась, и Олеся прошла внутрь. В зале, в котором она сейчас была совершенно одна, услышать голос было подобно чуду. Но не просто голос, а его – Эрика. Немного нервный и тихий, но это точно был он. Олеся позвала Эрика. Глаза бегали от одного угла к другому, пытаясь найти его, но все попытки граничили с провалом. В комнате было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Поднеся заледенелые
