Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова

Откинулась на спинку стула, чувствуя, как мое сердце бьется быстрее. Этот вечер был только началом, и я знала, что Амир не отступит. Но и я не собиралась сдаваться. Я посмотрела на него, прямо в его темные глаза, и улыбнулась – медленно, дерзко, как будто бросала ему вызов.

Глава 15

Амир

В саду, среди цветника, пылающего алыми розами и белыми лилиями, прогуливается Элиф. Ее фигура, в алом платье, что она дерзко надела на ужин, движется с грацией пантеры, уверенной в своей силе, но не в своей клетке.

Волосы, распущенные, струятся по плечам, ловят солнечные блики, и каждый ее шаг, каждый поворот головы – как удар по моим нервам. Во мне закипает ярость, жгучая, как стамбульский зной, смешанная с диким, почти болезненным желанием.

Она – не просто женщина, она – трофей, который я должен забрать, но не сломать. Мои пальцы сжимают бокал с виски так, что стекло трещит, готовое разлететься на осколки. Я хочу ее физически, подмять под себя, заклеймить.

Хочу взять ее как брал тысячи раз шлюх готовых и так на все, но хочу видеть в ее глазах не их безропотную покорность. Я бы так давно уже сделал, в тот же вечер как увидел ее, она бы была моей и мне было бы плевать на нормы и приличие.

Но…

Элиф – мой билет в другой мир.

Ее образование, ум, красота, дерзость, то, как она держит себя, будто королева, а не пленница, – все это сыграет мне на руку. Она не Лейла, эта хрупкая девочка, которая таяла под моим взглядом и ломалась под моим словом.

Лейла была слабой, ее невинность была красивой, но бесполезной. Элиф – оружие. Ее холодный разум, острый язык, способность смотреть мне в глаза, не опуская головы, – это то, что откроет мне двери в легальный бизнес.

В мир, где я смогу отбелить свое имя, свои деньги, свою власть. Она – мой ключ, и я не позволю ей выскользнуть и не стану быстро ломать.

– Амир, ты позоришь наш дом! – голос матери, резкий и раздражающий врывается в мои мысли. Она стоит у двери, глазами впиваются в меня. – Эта девчонка – не для тебя! Грязная кровь! Ее дети замарают наше имя! И не смей мне лгать, Амир, она не девственна, это видно по ее глазам, по ее дерзости. Позор, вдвойне позор для Демиров!

Поворачиваюсь медленно, чувствуя, как гнев вспыхивает в груди. Она говорит со мной, как с мальчишкой, как будто я не тот, кто держит этот город в кулаке, кто заставляет людей дрожать от одного моего имени.

Ее слова – как песок, скрипящий на зубах, но я не даю им задеть. Я не терплю, когда мне указывают.

– Хватит! Это мое дело, мать. Элиф – моя. И мне плевать, что скажут твои старухи на базаре или наши так называемые союзники. Они проглотят все, что я им дам, и будут лизать мои руки, если не хотят лишиться зубов. Или голов.

Ее глаза вспыхивают, губы сжимаются в тонкую линию, но я не даю ей ответить. Шаг ближе, мой голос становится тише, но в нем больше угрозы, больше стали.

– И займись Юсуфом, – продолжаю, глядя ей в глаза. – Он растет слишком мягким для Демира. Слишком нежным, слишком слабым. Если не научишь его быть мужчиной, я отдам его Керему. Тот быстро научит его ломать кости, вышибать дух из тех, кто осмелится открыть рот. Или ты хочешь, чтобы твой младший сын остался тенью, недостойной нашего имени?

Хадидже задыхается от гнева, кольца звякают, когда она сжимает кулаки. Она хочет ответить, но мой взгляд – тяжелый, как свинец – заставляет ее замолчать.

Она разворачивается, шелк платья шуршит, и уходит, хлопнув дверью. Не смотрю ей вслед. Мой взгляд снова прикован к Элиф.

Она стоит среди цветов, наклоняясь к розе, пальцы касаются лепестков, и я чувствую, как что-то внутри меня сжимается, как будто стальной обруч сдавливает грудь.

Она прекрасна – не как куклы, которых я видел десятками, с их нарисованными лицами и пустыми глазами. Элиф – дикий цветок, выросший на скале, где нет места слабости.

Это платье, хоть и дорогое, кажется недостойным ее. Она не нуждается в шелке, в золоте, в сапфирах – ее красота острая, как лезвие, режет меня глубже, чем я готов признать.

Я хочу ее, хочу сорвать этот алый лоскут, прижать ее к себе, прямо здесь, среди роз, не дожидаясь свадьбы, не дожидаясь ритуалов. Я легко могу это сделать, но выжидаю, пусть ее ненависть ко мне станет еще ядовитей, еще концентрированней, так будет интересней ее приручать и слаще ломать.

Допиваю виски, горький вкус обжигает горло, и ставлю бокал на стол с глухим стуком, который эхом отдается в тишине кабинета. Достаточно. Иду в сад. Шаги гулко звучат по мрамору, слуги расступаются, как тени, опускают взгляды.

Воздух снаружи тяжелый, пропитан ароматом цветов и соли Босфора, но я вижу только ее. Элиф стоит спиной ко мне, волосы колышутся на ветру, как темные волны, и я замираю в нескольких шагах, молча, наблюдая.

Стоит сделать пару движений, схватить ее, прижать к себе так, чтобы она почувствовала мою силу, мою власть, то, как мой член налит возбуждением. Хочу сорвать это платье, которое дразнит меня, и показать ей, что она моя, хочет она того или нет.

Но я стою, сжимая кулаки, пока костяшки не белеют, пока ногти не впиваются в ладони.

Девушка не оборачивается, но я знаю, что чувствует меня, ведет плечами, глубоко вздыхает. Молчание тянется долго. Густое, как смола, я жду, пока она заговорит. Элиф всегда говорит. Ее язык острый и ядовитый, я терпеливо жду, когда она снова бросит мне вызов.

– Решил проверить, не сбежала ли я? – голос моей невесты режет, как стекло, пропитанный насмешкой. Она поворачивает голову, но не полностью, профиль – резкий, гордый. – Или тебе просто не терпится напомнить, кто здесь хозяин?

Стискиваю зубы, чувствуя, как ее слова разжигают во мне гнев, как угли, тлеющие под ветром. Она знает, как задеть, как заставить меня потерять контроль, и это бесит меня больше всего. Никому и никогда этого не удавалось.

Подхожу ближе, пока не оказываюсь в шаге от нее. Ее запах – легкий, с нотами жасмина и чего-то резкого, как ее характер, бьет в голову сильнее виски,