Аптекарский огород попаданки - Ри Даль

— Папа, ну хватит! — возмутилась Агата, дёргая его за рукав. — Сашенька только пришла, а ты её уже целуешь!

Василий засмеялся — редкий, глубокий смех, который я так любила.

— Прости, моя принцесса, — сказал он, подхватывая Агату на руки. — Но твоя мама слишком красива, чтобы я мог устоять.

Я покраснела, отводя взгляд.

Мама... Это слово, произнесённое им, звучало как музыка.

— Идёмте, — сказал Василий, ставя Агату на пол. — Ужин скоро, а у нас сегодня гости.

Я кивнула, чувствуя, как предвкушение смешивается с лёгкой тревогой.

Сегодня был мой день рождения — двадцать третий, если считать по этому миру, или тридцать третий, если вспомнить мою прошлую жизнь. Я старалась не думать о прошлом, но иногда оно накатывало волной, напоминая о том, через что я прошла, чтобы оказаться здесь.

Вскоре гостиной было уже шумно. Груня, в простом, но аккуратном платье, качала на руках своего сына, маленького Мишу, которому едва исполнилось пять месяцев. Рядом стоял Вениамин, её муж, с гордой улыбкой глядя на жену и ребёнка.

Их свадьба состоялась в июле, вскоре после того, как они вернулись из Воронино. Вениамин, с его любовью к науке и мягким нравом, оказался для Груни идеальной парой. Я вспомнила, как она краснела, когда он впервые пригласил её на прогулку в Аптекарском огороде, и как я подтрунивала над ней, пока она не призналась, что влюблена.

— Сашенька! — воскликнула Груня, заметив меня. — С днём рождения, сударыня моя!

Она передала Мишу Вениамину и бросилась меня обнимать. Я засмеялась, чувствуя её тепло.

— Груня, ты как всегда буря! — сказала я, обнимая её в ответ. — Как мой крестник?

— Ох, шалун растёт! — пожаловалась Груня, но глаза её сияли. — Весь в отца — всё ему надобно попробовать, всё потрогать!

Вениамин, услышав это, смущённо кашлянул.

— Агриппина Никифоровна, не наговаривайте на Михаила Вениаминовича, — сказал он с улыбкой. — Он просто любознательный.

Я улыбнулась, глядя на малыша, который смотрел на меня большими серыми глазами. Миша был чудом, и я, как крёстная, чувствовала за него ответственность. Взяла его на руки и начала укачивать, напевая тихо колыбельную, что пела мне когда-то мама в той, другой жизни.

— Сашенька, любо-дорого на тебя смотреть. Молюсь, чтобы ты тоже маменькой стала скорее, — шепнула Груня, наклонившись ко мне.

Я улыбнулась, но в груди что-то шевельнулось. Маменька... Это слово теперь было не только про Агату, но и про что-то ещё, о чём я пока не решалась говорить.

Василий, стоявший неподалёку, перехватил мой взгляд. Его брови чуть приподнялись, и я поняла, что он заметил наш шёпот. Он подошёл.

— Александра Ивановна, — сказал он с лёгкой насмешкой, — вы с Груней что-то замышляете?

Я покраснела, отводя взгляд.

— Ничего мы не замышляем, — ответила, стараясь звучать беспечно. — Просто… мамские дела.

Груня хихикнула, забирая Мишу, а Василий посмотрел на меня внимательнее.

— Пойдёмте, — сказал он тихо, кивая в сторону кабинета. — Хочу с вами поговорить.

Я кивнула, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Мы прошли в его кабинет, где пахло кожей переплётов и табаком. Василий закрыл дверь, повернулся ко мне, и его взгляд стал серьёзным.

— Александра, — начал он, опираясь на трость. — Вы что-то скрываете. Я вижу. Не хотите ли мне сказать?

Я сглотнула, чувствуя, как щёки горят. Я знала, что не смогу долго держать это в тайне, но всё же медлила.

Как сказать? Как найти слова, чтобы он понял, что это не просто новость, а поворот всей нашей жизни?

— Василий Степанович… — начала я, но запнулась. — Я… я не знаю, как правильно…

Он шагнул ближе, его рука коснулась моей.

— Скажите, как есть, — тихо попросил он. — Вы знаете, я приму всё, что вы скажете.

Я посмотрела в его глаза, такие тёмные, такие родные, и решилась.

— Я… я жду ребёнка, — прошептала я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Нашего ребёнка.

На миг в комнате повисла тишина. Василий смотрел на меня, и я видела, как его лицо меняется — от удивления к неверию, а затем к такой радости, что я задохнулась. Он уронил трость, шагнул ко мне, обнимая так крепко, что я почувствовала, как дрожат его руки.

— Александра… — прошептал он, уткнувшись в мои волосы. — Моя Александра… Это правда?

Я кивнула, прижимаясь к нему всем телом.

— Правда, — сказала я, смеясь сквозь слёзы. — Узнала две недели назад. Хотела сказать сегодня… в день рождения.

Он отстранился, глядя на меня, и его глаза тоже блестели от слёз. Он взял моё лицо в ладони, его пальцы были тёплыми и надёжными.

— Вы делаете меня самым счастливым человеком, — сказал он хрипло. — Я… я не думал, что могу быть так счастлив.

Я улыбнулась, чувствуя, как тепло его слов заполняет меня.

— Но, Василий Степанович, — добавила я, стараясь звучать твёрдо, — я не брошу учёбу. Я буду матерью, но останусь врачом. Это моё предназначение.

Он кивнул, его взгляд был полон гордости.

— Иного и не ждал, — сказал он. — Вы будете лучшей матерью и лучшим врачом, Александра. А я… я сделаю всё, чтобы вы могли идти своим путём.

Я обняла его, чувствуя, как любовь, надежда и счастье переполняют меня. Мы стояли так, в тишине кабинета, и я знала, что этот момент — начало новой главы нашей жизни.

Сейчас я вспоминала всё, через что прошла, чтобы оказаться здесь. Мою прошлую жизнь, где я была Александрой Михайловной, врачом, потерявшей всё — здоровье, семью, надежду. Аварию, что сломала моё тело, предательство мужа, одиночество, что едва не поглотило меня. И затем — чудо, что забросило меня сюда, в 19 век, в тело княжны Александры Демидовой.

Вспомнила страх, когда поняла, что оказалась в чужом мире, отчаяние, когда отец настаивал на свадьбе со Ставрогиным, решимость, с которой сбежала в Москву. Встречу с Василием в университете, его суровый взгляд, что скрывал столько боли и любви. Работу в Аптекарском огороде, где я нашла себя, спасение Агаты, поиски Николая, что привели меня в Самарканд. И любовь — ту, что росла медленно, но стала сильнее всего, что