Сферы влияния - Екатерина Сергеевна Коновалова (Гитман)
Перед глазами замелькали чёрные точки, руки стали ватными. В ушах шумело, но сквозь шум она расслышала какие-то несвязные обрывки фраз. С трудом сумела сообразить, что это телефонный разговор.
Дома есть антипохмельное. Нужно только до этого дома добраться.
Закусив губу, Гермиона заставила себя открыть глаза и встала на ноги. Разум работал почти без перебоев, а вот тело не желало слушаться. — Машина доставит вас домой за два часа, — сказал Майкрофт, заметив, что она пытается держаться на ногах, — не сомневаюсь, что у вас есть средства снять все симптомы. — Да, разумеется, — с трудом выговорила Гермиона, шумно сглатывая. — Извините…
Майкрофт ничего не ответил, а спустя несколько минут в кабинет вошли посторонние, чьи-то руки обхватили Гермиону за плечи, кто-то повел её по коридору вниз, к выходу.
В машине пахло еловыми шишками и было прохладно. Гермионе помогли устроиться на заднем сидении, она прижалась лбом к стеклу. Зашумел мотор, но машина не успела тронуться. Щёлкнула дверца.
Гермиона приподняла гудящую голову и повернулась — на сидении рядом с ней обнаружился Майкрофт.
Глава двадцать третья
Дорогу Гермиона почти не запомнила — ее настолько сильно мутило, что она старалась не открывать глаз, крепко стискивала зубы и то и дело сглатывала горькую слюну. Единственное, что утешало, так это мысль о том, что желудок совершенно пуст. Сомнительное утешение. Майкрофт за это время всего один раз раскрыл рот — для того, чтобы сказать: «На подъезде к вашему дому не возникнет проблем?». Гермиона не сумела ответить, только слабо кивнула: машина к ее дому приблизиться не сможет. Майкрофт, наверное, понял, но ответил что-то или нет, Гермиона не знала — задремала. Ей снились люди из притона, Гарри с трясущимися руками, который превратился в Майкрофта и посмотрел на нее очень строго и недовольно. Очнулась она от того, что потеряла опору — дверца, к которой она прислонялась, осторожно открылась. Гермиона часто заморгала, качнула гудевшей головой и вдруг почувствовала, что хмель проходит сам собой. Дверцу открыл не водитель, а Холмс, и он стоял сейчас с самым скучающим выражением лица и протянутой рукой, очевидно, предлагая на нее опереться. Если бы было возможно, Гермиона предпочла бы обойтись без этой весьма сомнительной помощи, но ей было слишком плохо, поэтому она, поколебавшись, взяла Майкрофта за руку и выбралась на воздух, покачнулась, пробормотала: — Мерлиновы кальсоны, — и добавила: — Спасибо. Майкрофт не ответил, но и руки ее не отпустил — так вместе они и шли до границ защитных чар, и только переступив их, Гермиона запоздало поняла, зачем Холмс все это затеял. Мерлин, как же глупо с ее стороны. Конечно, он не мог упустить возможности побывать у нее дома, осмотреться, понять, что именно скрывают заклинания от его камер видеонаблюдения. В душе шевельнулась злость, но она улетучилась разом, едва они вошли в гостиную. Несколько часов назад здесь, в этой комнате, на диване сидел Гарри и говорил чудовищные вещи о себе и своей семье, а потом совершил самую жуткую вещь, какую только мог вообразить. Гермиона снова пошатнулась, но уже не от того, что спиртное ударяло в голову, а от слабости. Гарри словно все еще был здесь, Гермиона была уверена, что увидит его, закрыв глаза. Она невольно всхлипнула. И как же кстати оказалась холодная ладонь Майкрофта. Гермиона вцепилась в нее как в спасательный круг, сдавила его пальцы — сильно, больно. Потом резко отпустила и заставила себя подойти к дивану, опуститься на подлокотник. — Чай на кухне, — произнесла она, и ей не понравилось, как прозвучал голос. Но было жизненно важно отослать Майкрофта прочь — хоть в Лондон, хоть на кухню, лишь бы он не видел, как она расплачется. Пелена уже стояла перед глазами, в носу заложило, как от простуды. — Это не было насилие, я надеюсь… — произнес Майкрофт. — Что? Он поджал губы, перехватил свой дурацкий зонт и выразительно обвел взглядом комнату. — Ваш… друг, мистер Поттер. Можно предположить, что он нанес вам обиду, в некотором роде, но я сомневаюсь, что это было сексуальное насилие. По моим предположениям, он на это не способен. Этот спокойный тон стал последней каплей, Гермиона хмыкнула и захохотала в голос, а потом зарыдала, закусив кулак. Не помогало, всхлипы вырывались из горла, как она ни давила их, слезы текли по щекам, жгли и стягивали кожу, в груди все пережало от боли и нехватки воздуха, в ушах звенело. Она не рыдала так со смерти Рона — ни разу с тех пор не плакала так, чтобы захлебываться, задыхаться, кашлять, чтобы перехватывало дыхание, до визга. — Нет, — сумела выдавить она сквозь слезы. Уже было все равно, что она окончательно потеряла лицо и только что лишилась последней капли уважения Майкрофта Холмса. Он может катиться к Мордреду со своей политикой. Все равно она нужна ему, чтобы претворить в жизнь проклятый план, а когда он будет выполнен — она исчезнет, и все. Двенадцать минут. Столько времени длится настоящая эмоциональная реакция, вызывающая боль, остальное — слезовыжимание и самообман. Гермионе хватило десяти, чтобы справиться с собой, постепенно океан — ее главный окклюментный щит — укрыл сознание толщей прозрачной чистой воды, дыхание выровнялось, слезы перестали течь, и она попыталась пальцами стереть влагу со щек. — Прошу, — она подняла глаза на Майкрофта, протягивавшего ей с нечитаемым выражением лица темно-синий носовой платок. Льняной, кто бы сомневался. Гермиона взяла его и принялась аккуратно вытирать лицо. Хотелось высморкаться, но было стыдно, и она несколько раз шмыгнула носом. — Спасибо, — наконец, сумела она сказать, — и прошу простить мне эту истерику. — Пустяки, — светским тоном сообщил Майкрофт и огляделся в поисках стула. Нашел, подвинул к потухшему камину и сел, закинув ногу на ногу. Гермиона вытащила палочку и направила на камин, проговорив негромко: — Лакарнум инфламаре, — и в нем вспыхнул теплый волшебный огонь, о который невозможно обжечься. Потом очистила невербальным заклинанием платок, но не вернула Майкрофту, а положила на диван. После этого сказала, понимая, что хуже уже не сделает: — Он поцеловал меня. Гарри Поттер. Вместо удивленно поднятой брови, значившей бы: «Почему вы полагаете, что мне интересна эта информация?», — Гермиона получила наклон головы чуть на бок, означавший: «Внимательно вас слушаю». Наверное, именно поэтому она продолжила: — Это было ужасно. Как инцест. После наркопритонов это было… это было слишком. — Я понимаю ваши чувства, — медленно, пробуя слова на вкус сказал Майкрофт. — Учитывая вашу… эмоциональность. — Несдержанность, вы хотели сказать? Неумение держать себя в руках? — она постаралась скопировать его интонацию, но,
