Игры богов - Нина Линдт
Голос был божественно прекрасным, но она узнала его.
— Иваааа…
Прекрасная богиня вдруг появилась в угасающем сознании. Взяв душу Алисы в ладони, осторожно подняв и раненную испуганную чайку, которая вдруг присмирела, Ива нежно приласкала и душу, и чайку.
— Не бойтесь, Элисенда уже вспомнила хороший способ вернуть вас в исходное состояние.
— Ива… — оказаться на ладонях Ивы было так же хорошо и спокойно, как попасть в объятья мамы. Алиса вдруг поняла, что Ива это и есть любовь. И на ладонях любви душе было не страшно. И даже если бы сейчас Алиса умерла, то страха и сожаления почувствовать бы не смогла — слишком сильное было ощущение абсолютной любви, исходящее от Ивы. Как же она не догадалась сразу, что на земле бедняжка любовь была вынуждена скрываться, чтобы стать прекрасной лишь в момент, когда настало время возвращаться в тот мир, откуда она может помогать всем без страха ослепить своим совершенством.
— Ах, Алиса, сколько мне хочется рассказать тебе… но боюсь, что времени совсем мало. Не волнуйся за меня — ведь я знаю, ты волнуешься. Я счастлива. И боги теперь прислушиваются к нам. Так получилось, что Странник нашел то, что искал, и больше не странствует. Он наказал свою мать. Она больше никому не навредит своей ревностью. Он отпустил меня неохотно, но я знала, что без меня ты не продержишься. Потерпи еще немного. Вот так… А теперь возвращайся, Алиса…
— Я теперь поняла… поняла, Ива…
Алиса почувствовала, как соскальзывает с теплых ладоней Ивы и возвращается в свое тело. Когда она открыла глаза, то встретилась с испуганным взглядом Сью. Потом перевела взгляд на бледную Элисенду и обеспокоенного мэтра Берггрена, который от напряжения теребил кончик своей седой бороды.
— Я здесь, — успокоила она их. Элисенда заплакала и обняла ее. Алиса тоже разрыдалась. От облегчения и благодарности. Ведь она снова чуть не умерла. Что за дурацкая привычка?
Ива улыбнулась, прислушиваясь к мыслям Алисы, и выпустила исцеленную чайку в небо. Птица поднялась высоко и радостно прокричала оттуда благодарность. Ива оглянулась, нашла взглядом Макса. Он ее не видел, но она прочла в его сердце память о себе и едва заметно коснулась его души, чтобы стереть горечь потери. Потом она вернулась обратно. В объятья своего Странника.
Тьма, схватившая сердце Рэя в тиски ярости, вдруг резко отступила. Он вспомнил об Алисе, о друзьях, о том, кто он на самом деле. Его противник был силен. Но ярость больше не слепила Рэя, и он смог увидеть ситуацию другими глазами. Хладнокровно оценив мощь Санти, Рэй заметил, что прежде, чем атаковать очередной порцией яда и магической кислоты, паук делает глубокий вдох. Сосредоточив в ладонях максимально сильный заряд огня, Рэй выпустил его в Санти, улучив именно этот момент. Заряд попал прямо в раздвинувшиеся хелицеры паука, и он завизжал от боли, сгорая изнутри. Басилун обдал его пламенем снаружи, паук покатился, пытаясь сбить пламя, шипела кислота и брызгал во все стороны яд, но вскоре чудовище затихло, свалившись обугленным мешком на песок набережной Барселоны.
Рэй огляделся, нашел каждого из своих союзников живым. Невредимыми они не были, но, видно, это был наилучший исход из возможных. Он устало поднял лицо к небу. Над ним, весело и громко крича, пролетела чайка.
— Какого черта ты со мной сделал, верни меня обратно!
Рэй повернулся к Басилуну. Мощный дракон чуть не упал, споткнувшись о свой огромный хвост. От неожиданности из его пасти вырвался небольшой язык пламени. Это было так комично, что Рэй не мог не улыбнуться. Прошептав благодарность семье Ватра за то, что они не бросили его, он вернул Басилуну его исходный вид. А ведь огненные драконы могли не откликнуться. Ведь, в сущности, кто он для них? Никто. В нем ни капли крови Ватра.
— Есть в тебе немного этой крови, — недовольно признался Басилун. — Ведь король Ватра привязал тебя к себе через особый ритуал передачи магии, использовав свою кровь, чтобы никто не догадался, что ты не его сын. А драконы чтят даже каплю огненной крови, Рэй.
— Спасибо, — откликнулся тот. — Сколько еще сюрпризов ждать от тебя, Басилун?
Дракон виновато опустил мордочку. Ну как объяснить Рэю, что всему свое время? Тут он ухмыльнулся. Чего объяснять… ведь перед ним хоть и бывший, а хозяин времени.
В эту минуту к ним, прихрамывая, подошел Макс.
— Рад, что ты снова выглядишь по-человечески, — вдруг сказал он Рэю. — Я уже в какой-то момент подумал, что ты снова станешь Люме.
— Я поддался ярости, — кивнул Рэй. — Но вовремя понял, что ярость — не лучший советчик в бою.
— Вот и конец, — растерянно проговорил Макс глядя на дымящиеся останки Санти. — Наконец-то конец. И начало чего-то нового. Только вот что это будет за новое? И какими в нем будем мы?
— Время покажет, — улыбнулся Рэй и слегка, по-дружески, ударил по плечу Макса. — Оно всегда показывает, какие мы на самом деле. Пойдем, хозяин времени. Эта битва завершена.
ГЛАВА 32
Лора вошла в королевский замок не без опаски: с детства все жители Огненного королевства боялись всего, что связано с этим местом. Все страшилки про пыточные подвалы и вывешенных в узких окнах обезображенных преступников, про жестокого короля Игниса и ужасного кровавого принца Люме невольно всплывали одна за другой в голове.
Если бы не капитан Велск, уверенно шагающий рядом с ее девочками на руках, Лора вряд ли шла бы таким быстрым шагом. Хотелось развернуться и бежать прочь из этого мрачного места. Хоть новые хозяева и постарались придать ему вид поуютней, оформив его к празднику флажками, золотистыми огоньками и разноцветными световыми шарами, все равно здесь было не по себе.
— Мам, — Ким на ее руках совершенно не боялся, — а дядя Раган будет?
— Будет, — в двадцатый раз ответила Лора на вопрос мальчика. Раган для Кима был чем-то вроде супергероя, которым он восхищался и которого пытался копировать. Ким отказывался стричься в последнее время — видно, намеревался отрастить такую же гриву, как у лорда оборотней. Чего доброго, расстроится, что не может перекидываться.
Лора бросила украдкой взгляд на чуть суженные от волнения зрачки в карих глазах сына. Всякий раз, когда она смотрела на него, Лора вспоминала его отца. Это было и больно, и радостно одновременно. Лора понимала, что Генри навсегда останется в ее сердце благодаря их общим детям. Но в последнее время она отчаянно хотела перевернуть эту страницу скорби, на которой книга ее жизни оставалась открыта слишком
