Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански
Отец стушевался, бросив искоса виноватый взгляд.
Меня же раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, мне сделалось грустно. Невероятно трудно пережить потерю любимой жены, а потом жениться на нелюбимой женщине ради сомнительного счастья для ребенка.
А с другой стороны, хотелось взять лорда за плечи и как следует встряхнуть. Его признание выглядело, как попытка оправдать жену за дурной характер и себя за самоустранение из жизни собственного ребенка.
«Мужики! – фыркнул внутренний голосок. - Они что в моем мире, что в этом – одинаковые! Сначала исключают себя из воспитания детей, а потом стараются подобрать нужные слова, чтобы их простили».
Я потерла лицо руками, надеясь, что ван Дорт не догадается о моих истинных чувства и вопросительно посмотрела на него.
Ворон нетерпеливо зацокал коготками по деревянному верху шкафа и громко каркнул.
- Да, действительно, - лорд словно вынырнул из своих воспоминаний и самобичевания и воззрился на меня. Мой вопросительный взгляд он трактовал по-своему: - Вот это белый пернатый друг когда-то был фамильяром твоей мамы. Я не видел его после отъезда из Миствэйла. И раз он появился здесь, то возможно и в тебе скоро проснется магический дар матери. Айрен была сильной ведьмой, умела заговаривать болезни и общаться с умершими…
Что ж чудесно! Воодушевляюще! Теперь фраза «Достану с того света» заиграла новыми красками.
- Фамильяры являются магическим продолжением своих хозяев, - тем временем продолжал ван Дорт. – Они же – мощный источник их сил. Береги своего фамильяра. Он будет твоим верным помощником и другом.
Я перевела взгляд на ворона. Что-то очень похожее на сарказм промелькнуло в черных глазах-бусинках птицы, и он, раскрыв крылья, снова громко и протяжно каркнул.
Что-то подсказывало, что я еще натерплюсь от своего фамильяра. Не таким уж и прекрасным другом он мне показался.
На языке завертелись вопросы. Многое хотелось узнать и о матери, и о том гноме, которого я видела в саду несколько дней назад. Я уже набрала воздуха в грудь, чтобы открыть рот и спросить о нем, как в комнату влетела запыхавшаяся Клотильда. Вслед за ней в дверях показались переполошенные портнихи.
- Герцог Квобок! – выдохнула мачеху, махая зажатой в кулаке бумажкой. – Герцог Квобок собирается посетить нас.
Ван Дорт нахмурился и поднялся с дивана.
- Когда?
Глава 5
В гостиной, где нас ждал герцог со своим другом, было тепло и пахло апельсинами и шоколадом. А все потому, что Квобок обожал шоколадные печенья с апельсиновой начинкой.
- Говорят, он большой любитель обмазывать своих женщин в шоколаде, - обмолвилась Минди, помогая мне одеться. Поймав мой вопросительный взгляд, горничная пожала плечами и затянула шнурки так, что что я чуть не задохнулась. – Откуда я знаю? Так это… У меня подруга, Китти, работает в его доме. Накануне визита очередной дамы, герцог заказывает несколько больших коробок шоколада и приказывает растапливать их в ванной. А после того, как дама уезжает, бедным горничным приходится оттирать шоколад во всех покоях.
«А герцог тот еще сладкоежка!» - хмыкнула я про себя и задумалась. Фраза «Жизнь в шоколаде» заиграла новыми красками. Но меня больше зацепил тот факт, что горничная рассказывает о постельных причудах Квобока, словно перед ней подружка, а не будущая жена герцога.
Минди же, как и прочие представительницы данного мира, не видела ничего предосудительного в подобных мужских забавах. В конце концов, не будет же приличный господин валять в шоколаде свою жену, как какую-то продажную девку. У жены совершенно другой статус. Она должна быть музой, богиней. Чем-то возвышенным и неприкосновенным. Ей полагалось уединяться с мужем только для того, чтобы зачать ребенка. И то не более двух-трех раз в год. Жену полагалось любить. А все эти постельные низости – это удел продажных девок и публичных женщин.
Зал горел огнями осветительных артефактов, похожих на кованные люстры с хрустальными нитями. На стенах в резных рамах висели огромные зеркала, отчего невольно создавалось впечатление простора. Полированная мебель и мягкие уютные диванчики – все это невольно навевало мысль о декорации к историческому фильму времен королевы Виктории.
Возле камина стоял низенький мужчина. Он обернулся в нашу сторону, едва услышал торопливые шаги.
- Мы искренне рады приветствовать вас, герцог, - обратился к нему ван Дорт. – Позвольте представить вам мою дочь, леди Эвелин.
У меня невольно дернулся глаз.
Герцог Квобок был представителем тех мужчин, которых в моем мире называют «скуфами». Лет ему было не разобрать сколько – то ли тридцать, то ли все пятьдесят. Отечное лица с красными пятнами, пронизанными сеткой капилляров от постоянных попоек, обрюзглое тело, затянутое в золотистый камзол с оборками. Шеи не видно из-за батистового платка, намотанного так, что голова казалась нелепым придатком, торчащим из узких плеч. Редкие волосы мышастого оттенка торчали в разные стороны, будто бы герцог по дороге в дом ван Дортов угодил под турбину самолета.
Пожалуй, единственное, что его отличало от «скуфа» настоящего – это огромное состояние и до нелепости богатая одежда. А так… Натяни на него «треники» и посади перед телевизором с банкой пива, то не отличишь от других мужчин, которые работают на бесперспективной и низкооплачиваемой работе и кричат, что они настоящие самцы.
- Я искренне рад, что вы выздоровели, леди Эвелин, - Квобок протянул мне руку.
В спину легонько толкнули. Я обернулась. Клотильда многозначительно выпучила глаза, мол, подай руку в ответ.
Я мило улыбнулась. Насколько мило получилось, не знаю, - в тот момент я не слишком-то владела своим лицом. Но руку все же протянула. Когда теплая мягкая ладонь едва коснулась кожи, я едва сдержала дрожь отвращения.
Пыхтя, как прабабушкин самовар, Квобок склонился и запечатлел едва заметный поцелуй на тыльной стороне моей ладони.
- Вы еще прекраснее, чем на портрете, леди Эвелин, - пропыхтел герцог, разгибаясь. Я лишь моргала, молясь, чтобы отвращение, которое сковывало изнутри, не выплеснулось наружу. Впрочем, улыбка намертво приросла к моему лицу. – А вы на редкость молчаливы, моя милая леди. Скажите хоть слово!
Если до этого я не говорила только потому, что приживалась в новом мире, то сейчас не могла выдавить ни слова потому, что была в ах…
- Леди Эвелин
