Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански
Клотильда расположилась в мягком кресле цвета слоновой кости, обитом дамасским шёлком, как королева на троне. Кресло специально поставили напротив зеркала, чтобы мачеха могла наблюдать за процессом и давать указания. Рядом с ней на изящном столике стояла чашка с чаем и блюдце с пирожными — видимо, критика чужого внешнего вида требовала серьёзных затрат энергии.
— Вот здесь присоберите, — указала она портнихе на подол своим веером из страусиных перьев, делая вид, что я неодушевлённая кукла. — Обёртка должна быть идеальной, раз уж сам товар не блещет.
Комната наполнилась тихим шелестом тканей, скрипом корсетных пластин и едва слышным бормотанием портних, обсуждающих детали кроя. Солнечный свет, проникающий через высокие окна, заставлял переливаться шёлк платья и блестеть золотые нити вышивки. От обилия зеркал и отражений в глазах рябило.
— Впрочем, молчание тебе даже идёт, Эвелин, — продолжала мачеха тоном светской дамы, рассуждающей о погоде, и взялась за чашку из тонкого фарфора. — Мужчины, знаешь ли, любят молчаливых женщин. Особенно те, кто постарше и опытнее. Им не нужны пустые разговоры.
«Если я заговорю, — зло подумала я, глядя на отражение мачехи в зеркале, — то ты у меня ляжешь. Навсегда».
Но носатая не обратила внимания на мой испепеляющий взгляд. Она лишь окинула взглядом платье, в которое меня затянули швеи, цокнула языком и продолжила свои наставления.
— Только смотри не вздумай кривляться и гримасничать, как делала это раньше, — её голос приобрёл стальные нотки. — Герцог Квобок — человек серьёзный. Он не терпит глупых девчонок с претензиями. Тебе повезло, что он вообще согласился на эту партию после… всех твоих выходок.
Одна из помощниц портнихи склонилась к моим ногам, подкалывая подол. Корсет сдавливал рёбра так, что дышать было тяжело, а тяжёлая юбка на обручах из китового уса заставляла держать равновесие как канатоходца. Я чувствовала себя куклой в музыкальной шкатулке — красивой, но совершенно беспомощной.
— А то, что ты была при смерти, даже хорошо, — Клотильда смерила меня взглядом, как мясник тушку. — Может, хоть теперь поумнеешь и не будешь строить из себя принцессу. Ты не принцесса, дорогая. Ты всего лишь дочь промышленника, пусть и богатого.
«Промышленника? — удивились я про себя. — А лорд ван Дорт разве не аристократ?»
В углу комнаты возле окна стояла ещё одна ширма с нарисованными журавлями и цветущей сакурой. За ней виднелись горы отвергнутых нарядов — похоже, мачеха перебрала не один десяток платьев, прежде чем остановила выбор на этом изумрудном монстре.
— И если герцог соизволил обратить на тебя внимание, то это милость только по милости Богов, — Клотильда поднялась с кресла и подошла ближе, её тяжёлые шёлковые юбки шуршали по толстому ковру. — Не вздумай её упустить своими капризами. Потому что больше такого шанса не будет. Кому нужна девица с подорванным здоровьем и странностями в голове?
Я едва слышно стиснула челюсти. Вот стерва! Ну ничего, я дождусь момента и обязательно выверну её поганое нутро наружу. И сделаю это так, чтобы даже последняя собака эту мерзавку оббега́ла стороной.
Клотильда поднялась с кресла и обошла меня круго́м, как генерал — войска, оценивая результат работы портних. Её тень скользила по стенам, обтянутым золотистыми обоями с узором из роз, а каблуки звонко стучали по паркетному полу.
— Хотя надо признать, корсет творит чудеса, — заметила она с издёвкой, остановившись прямо передо мной. — Почти превратили тебя в женщину. Жаль только, что это всё обман. Но мужчины это поймут уже после свадьбы, а развод, как известно, дело хлопотное.
Мадам Вивьен деликатно кашлянула, явно чувствуя неловкость от семейной сцены, разыгрывающейся у неё на глазах. Её помощницы уткнулись в работу, делая вид, что ничего не слышат, но краем глаза следили за происходящим.
— И ещё одно, — Клотильда остановилась передо мной и заглянула в глаза, её лицо отражалось в зеркале рядом с моим, создавая жуткую картину. — Если ты думаешь, что болезнь изменила тебя к лучшему, то глубоко ошибаешься. Ты всё та же капризная, избалованная девчонка. Просто сейчас молчишь. Но это временно, я знаю. Поэтому слушай внимательно: любые попытки сорвать помолвку будут пресечены. Твой отец слишком мягок с тобой, но я — нет.
Уж не знаю, что отразилось на моём лице, но мачеха отшатнулась, словно увидела перед собой ядовитую змею. Но она тут же взяла себя в руки.
— Вот и умница, — Клотильда снисходительно похлопала меня по щеке, оставив лёгкий аромат розовой воды. — А теперь потренируйся ходить в этом платье. И не забывай — мелкие шажки, спина прямая, глаза долу. Скромность украшает невесту.
С этими словами она величественно удалилась, хотя было заметно, что только присутствие портних не позволяет ей задать стрекача.
Когда дверь с мягким щелчком закрылась за ней, в комнате повисла неловкая тишина. Лишь тихий шелест тканей, да вздохи портних нарушали её.
«Скромность украшает невесту? — презрительно подумала я. — Да пошла ты козе в трещину! Вместе с мелкими шажками и Квобоком в придачу. Если понадобится, я и в этом кринолине бегать буду!»
Хотя насчёт кринолина я, конечно же, погорячилась. А ведь в конце девятнадцатого века от кринолина отказались, как от самой опасной вещи в женском гардеробе. Не дай бог, на юбку попадёт искра — всё! Модница обречена на гибель. В лучшем случае на инвалидность.
А ещё в нём не то что садиться — двигаться неудобно! Видимо, поэтому носатая и решила меня в него обрядить перед помолвкой. Что может быть лучше невесты, которая не только не говорит, но ещё и передвигается с помощью слуг? Такая ни ссор не учинит, ни нос совать в дела мужа не будет. Потому что своих забот хватает. Одеться и раздеться — целая наука, и без горничных в этом деле не обойтись.
Мне сразу вспомнились исторические любовные романы, в которых авторы расписывали на полглавы, как героиня одевается. Никогда не думала, что на практике узна́ю, что это такое.
Я окинула своё отражение в зеркале. Ни дать ни взять — баба самоварная! Только вместо русских народных мотивов, рюши и кружева на заграничный, как выразилась бы моя
