Горный цветок - Ольга Шах
Следующее пробуждение было через несколько часов, по моим ощущениям. Открыв глаза, я заметила, что возле моей постели находилась высокая женщина в просторных одеждах с длинными чёрными волосами с вплетёнными в них косицами. Поняв, что я проснулась, она повернулась ко мне и наклонилась, словно желая что-то прочесть по моему отёкшему из-за травмы лицу.
- Кто я, знаете? – неожиданно спросила она, заставив меня насторожиться.
- Лекарь местный, - выдавила я, не до конца соображая, что она от меня хочет, - и ваши отвары я больше пить не собираюсь…
- И вы понимаете, кто вы и где находитесь? – настаивала она.
Это было больше похоже на допрос подозреваемого, но я сейчас не в том положении, чтобы возмущаться, поэтому снова кивнула:
- Конечно, меня зовут Камилла, и я нахожусь сейчас в своём доме. Только вот ваши методы лечения вызывают у меня массу вопросов.
-Не нужно опасаться того, что вам неизвестно, госпожа. - усмехнулась женщина, из её глаз уходила настороженность, он даже слабо улыбнулась и осторожно разматывала бинты на моей голове. – Мёд, которым пропитана эта ткань, помогает ранам заживать быстрее, а смесь из лука и чеснока не даёт ране воспалиться, выжигает всю заразу внутри.
Тут я не могла не согласиться – насколько я знаю, то повязки из медового компресса накладывали раненым солдатам ещё во время Второй Мировой Войны, но вот смесь из лука и чеснока? Полагаю, что, помимо «заразы», эта жуткая бурда выжигает ещё и здоровые ткани…
- Понимаю ваше сомнение, госпожа, но целительские знания передаются в нашем роду многие поколения, именно они помогли мне понять, что не рана на вашей голове была смертельной, а кость, которая сломалась в груди, она делала ваше дыхание стесненным и прерывистым. Поэтому я наложила повязку, которая позволит сделать так, чтобы сломанная кость срослась вновь.
- Как вы сказали? – удивилась я.
Было довольно странно слушать лекцию о требовании фиксации рёбер при переломах от человека, который способен без точной дозировки и капли сомнения поить меня отравой, от которой есть риск просто не проснуться.
Однако, травница превратно поняла моё сомнение, полагая, якобы меня поразила глубина её познаний и навыков.
- Много поколений тому назад, когда только ваш народ вступил на эти земли, наука врачевания была доступна лишь избранным и люди стремились к знаниям. У моего прадеда было двенадцать учеников, у отца – пять, а у меня – только один. Древние знания о человеке уходят в небытие, так что недолог тот момент, когда мы станем уповать только лишь на милость Великого.
- Вечно ты ерунду какую-то городишь, Асвейг! – возмутилась вошедшая с тазом кормилица. – Ну, для чего девочке знать про ваши богопротивные учения про движения небесных тел, про устройство тела человеческого и прочую ересь? Вот попомни мои слова, добром это для тебя не закончится. Благодарна будь лорду Свейну, папеньки Камиллы, за то, что он привечает тебя. И потом, что же плохого в святой молитве?
При этом кормилица поставила таз на столик рядом со мной и, достав угрожающего размера тряпку, сообщила, что пришло время омовения.
-Как бы то ни было, - продолжала лекарь, - но я рада видеть, что вы пришли в себя, помните, кто вы и откуда, а это значит, что ваша жизнь больше вне опасности. Однако, выздоровление – процесс небыстрый и довольно мучительный. Я сменю вам повязку, которая сдавливает ваши рёбра.
Неприятная процедура была вскоре закончена, лекарь ушла, сопровождаемая недобрыми взглядами Ранни, после чего наступило то самое «омовение» - все непострадавшие участки тела были просто протёрты приятно пахнувшей водой, после чего кормилица аккуратно разделила мне волосы и заплела в две косицы, нацепив свежую рубашку длиной до пят.
- А уж отощала-то вся за последнее время, кожа да кости! – горестно покачала головой Ранни, оглядывая меня.
Да уж… не могу не согласиться… несмотря на то, что я старалась не делать резких движений, любопытство пересилило и я опустила голову вниз, оглядывая свои тощие ноги, очертания которых виднелись под сорочкой, и руки-веточки, которые чинно лежали на одеяле. Полагаю, что и раньше бедняга Камилла не отличалась упитанностью, а теперь и вовсе – все модели-анорексички просто позеленели бы от зависти, увидев такую «красоту». Вновь было подано зеркало, и я смогла уже при свете дня качественно себя рассмотреть – волосы оказались каштановыми, слегка вьющимися. Прямой нос, торчащие скулы и некрупный рот не выделяли бы меня из толпы других девчонок, если бы не глаза, те самые, которые зеркало души. И, если судить по ним, то душа у Камиллы была прекрасна, даже сейчас, когда были сильные отёки на лице.
Наконец, я вернула зеркало и обратила внимание на явную маету Ранни. Оказывается, что мой дорогой папенька прослышал про то, что я передумала помирать, и намерен нанести мне визит. О, как! Впрочем, пока ничего особенного в этом поступке я не усматриваю – разве родители не должны тревожиться и переживать, как там их кровиночка? Или же самолично убедиться в том, что за ней осуществляют должный уход, к примеру… мог бы и раньше посетить, конечно… но, как говориться, чем богаты… теперь только бы не сказать чего-то лишнего…
В комнату без стука открылась дверь и вошли трое мужчин самого сурового вида. Просторное помещение сразу стало казаться меньше из-за габаритных мужиков. Вот зуб даю на отсечение, это те самые ожидаемые родичи. Тот, что постарше, напряжённый кареглазый и русоволосый мужик лет «нормально за сорок», отчего-то явно ощущает дискомфорт. Быть может, он не слишком времени уделял дочери? Двое мужиков помладше, чем-то неуловимо похожие между собой, наверняка мои братцы. Все прибывшие были одеты примерно одинаково – в свободные мягкие штаны, куртки с торчащими из-под них
