Северный ветер - Александрия Уорвик

Вдруг по обнаженной шее проходится влажный жар, и с губ срывается стон. Глаза изумленно распахиваются. Язык короля. Он лижет мою кожу и…

Я вскакиваю с кресла, проношусь по библиотеке, бросаюсь в открытую дверь и мчу по коридору, не оглядываясь – не смея оглянуться. Вверх по лестнице на третий этаж, направо, еще раз направо. Рывком дергаю дверь в свои комнаты, захлопываю ее за собой, ввалившись внутрь. Ухитряюсь запереться за мгновение до того, как колени подгибаются, и я падаю на пол.

Остаток дня и носа не показываю из покоев. Не хочу случайно столкнуться с Бореем после… кхм. Я все еще перевариваю случившееся.

Пропускаю ужин, однако Орла, добрая душа, приносит мне кое-что с кухни. Я как раз читаю у камина, когда она входит с подносом и ставит его на стол рядом со мной.

– Расскажешь, почему тебя обрекли на Невмовор? – спрашиваю я, пока служанка не успела уйти.

Женщина-призрак замирает, потянувшись к дверной ручке. Мне интересно, но не настолько, чтобы давить. Если она еще не готова мне открыться, то может быть свободна.

И все-таки Орла разворачивается. Выражение лица ее становится напряженным, обвислые щеки подрагивают.

– Выбор, который я сделала… я им не горжусь. Но если бы пришлось выбирать вновь, я не поступила бы иначе.

Я жду.

– Я убила мужа. Вонзила ему в грудь мясницкий нож.

Последнее, что я ожидала услышать, но сохраняю спокойствие, ничем не выдаю муки, с которыми гадаю, что же подтолкнуло милую Орлу на такую жестокость.

– Почему?

– Разве это важно?

– Конечно, важно. И всегда будет важно. – И тут я понимаю. – Он никогда тебя не спрашивал о причинах, да? Ну, король?

Потому что Северному ветру плевать на мотивы людей. В его голове выбор есть выбор. А стоящие за ним причины не имеют значения.

Орла тяжело вздыхает. Стискивает кулаки, затем разжимает.

– Муж надо мной издевался, миледи. Оставлял синяки так, чтобы никто их не увидел. Дважды насиловал.

Отвращение встает в горле комом. Но ярость… ярость много хуже. Моя служанка – нежнейшее создание. Лишь настоящее чудовище осмелилось бы причинить ей вред.

– Мне так жаль, Орла.

Не то чтобы слова хоть что-то значили, просто иначе я чувствую себя совсем беспомощной. Что сделано, то сделано. Судьба Орлы знакома многим женщинам. Некоторых я знала. Некоторые когда-то были моими подругами.

Служанка печально пожимает плечами:

– Когда с тобой так долго обращаются подобным ужасным образом, начинаешь верить, что все эти поступки по отношению к тебе оправданы.

– Нет, – рычу я. – Издевательства нельзя оправдать. Никогда. И ты была не виновата.

Короткий, робкий кивок.

– Теперь я это знаю, несмотря на мое наказание. Никто в нашей деревне даже не подозревал, что я его убила. Все думали, что он перешел дорогу не тому человеку. Ему еще не было тридцати. А мне стукнуло всего восемнадцать.

Орла разворачивает у подноса салфетку, снимает с блюда серебряную крышку. Обычно я проделывала все это сама, но, полагаю, служанке нужно занять руки, избавиться от ощущения бездействия.

– Я так и не вышла замуж второй раз, но прожила долгую жизнь. Дольше, чем могла бы, если бы супруг выжил.

– Ты знаешь, куда отправили его после смерти? – спрашиваю я, отложив книгу.

– Нет, миледи. Подумывала спросить милорда, но так и не набралась смелости.

Представляю, как Король стужи бы дал ответ, который ее разочарует, и как это наверняка будет ее мучить. Такому подонку место лишь в самых черных глубинах Бездны.

Орла прочищает горло.

– Служить милорду не так уж плохо. Я свободна так, как никогда не была при жизни. Здешние люди – мои друзья. – Она умолкает. – Если это все, то мне нужно вернуться в обеденный зал.

Развернувшись, Орла уходит к двери.

– Спасибо, – шепчу я в спину служанке, – что рассказала. Доверила свою историю.

– Спасибо, что вы спросили, – отвечает она, и я слышу в ее голосе робкую улыбку.

Когда небо становится темным, как вино, я откладываю книгу и забираюсь в постель. С намерением, разумеется, поспать. День был долгим. И все же кожа пылает, кажется особенно чувствительной среди простыней. Шею покалывает, напоминая о губах Борея.

Отбросив одеяла, откапываю в комоде спрятанную фляжку, отхлебываю побольше, затем еще раз. Роняю голову, руки трясутся. Все, последний глоточек. Нет… парочку. Два глотка, и я запихиваю фляжку обратно в вещи, возвращаюсь в постель. Надеялась, что вино поможет унять нервы, но ничего не вышло. Всю ночь ворочаюсь с боку на бок, а потом наступает утро, над гранью мира показывается розовоперстый рассвет.

Руки и ноги дрожат от нерастраченной энергии. Мне нужно чем-то заняться. Будь я в Эджвуде, прогулялась бы куда-нибудь, или поупражнялась бы в стрельбе по мишеням, или поискала бы об кого согреться. Выходить за стену мне запрещено. Интерес к исследованию дверей я на сегодня исчерпала. В Мертвых землях одни мертвые, не погреешься. А вот двор для тренировок все-таки есть.

Пока цитадель еще спит, я выскальзываю за дверь, одетая в облегающие штаны, тунику с длинными рукавами, теплый зимний плащ, способный уберечь от самого сильного холода. С луком в руке и колчаном за спиной пересекаю двор и направляюсь к отделенной стеной площадке, где ждут мишени. Наложить стрелу, оттянуть тетиву, отпустить – я вхожу в ритм охотника.

Я уже вся покрыта потом, как вдруг слышу со стороны входа на тренировочный двор шаги. И действительно, посреди дорожки застыл, заметив мое присутствие, Король стужи с копьем в руке.

Опустив руки, я чуть наклоняю голову в знак приветствия.

– Доброе утро, – бесстрастно, хотя нутро сводит от тревоги, а взгляд мельком падает на губы короля.

Он проходит во двор.

– Доброе утро. – Столь же бесстрастный, замечает украшенные стрелами мишени. – Не знал, что ты пользуешься этой площадкой.

– Я и не пользуюсь. Вернее, не пользовалась до сегодня.

Беглый оценивающий взгляд – вот все, чем я его удостаиваю. И тут же прихожу в замешательство.

– Что случилось?

Под глазами короля, потускневшими, темнеют синяки. Вокруг расширенных зрачков лишь тонкое колечко голубой радужки.

Борей потирает подбородок – редкий жест разочарования.

– В Теми еще один разрыв.

Так просто взял и раскрыл причину недосыпа? Удивительно.

– Опять? – Я упираю лук в землю.

– Пока мы его сдерживаем, но если положение ухудшится, мне, вероятно, понадобится твоя помощь. С каждым днем появляется все больше темняков. Они множатся с пугающей скоростью.

– А больше ты ничего не умеешь? Кроме как лить кровь? – бью ниже пояса.

И остаюсь недовольна тем, как Борей вздрагивает.

– Я бог, – повторяет он в сотый раз. – Война для нас язык родной.

Видно, король со временем так очерствел, что позабыл простую истину: насилие – это выбор.

– А вдруг, помогай ты людям, – говорю я, – они не пытались бы проникнуть в Мертвые земли. Если б ты разжал кулак своей власти над Серостью, позволил земле согреться…

– Мы это обсуждали.

– Нет, не обсуждали. Я высказываю тебе свои тревоги. А ты