Полукровка - С. И. Вендел
Было приятно это видеть.
Это было главной причиной, по которой она настаивала на продолжении лечения. Видя, как он выздоравливает, она убедилась, что та ужасная ночь осталась в прошлом. Что с ним все в порядке.
Другой причиной было, конечно, то, что ей нравилось прикасаться к нему. Она знала, что это было плохо с ее стороны, но она была взволнована, увидев, как его теплая кожа вздрагивает под ее прикосновениями. Ей нравилось чувствовать мягкость кожи поверх твердых мышц, ощущать, как кончики пальцев различают каждую деталь изгибов и движений, скользя по его телу.
Когда она закончила с его боком, он опустил рубашку и наклонился к ней, чтобы она могла дотянуться до его лица.
Он делал это раньше достаточно много раз, чтобы они оба больше не краснели так яростно, но сегодня вечером, одетая только в ночную рубашку, стоя к кровати спиной, Сорча не могла не покраснеть, наблюдая, как его лицо опускается.
Так они и остались, лица были так близко, что она видела только его.
Если его глаза опустятся, я сделаю это, я поцелую его.
Но его глаза не отрывались от ее глаз, они отливали почти бронзой в свете очага.
Сорча воспользовалась моментом и окунула палец в мазь. Осторожными, легкими касаниями она нанесла мазь на заживающий шрам на его лице.
Эта рана выглядела менее зловещей, чем та, что была у него на боку, но она была более постоянным напоминанием о том, через что он уже прошел, чтобы помочь ей.
Она была благодарна, что он все еще считал, что она того стоит, и хотела отблагодарить его лучшим из известных ей способов — заботой.
Но этот упрямец…
Сорча снова откашлялась.
— Если ты действительно не хочешь спать в этой постели, все в порядке. Я не хочу, чтобы ты делал что-то, что тебе неприятно. Это твой выбор.
Слова были сказаны ему в грудь, Сорча не могла смотреть ему в глаза, пока не закончила. Она обнаружила, что он смотрит на нее сверху вниз, его глаза были глубокими, но лицо непроницаемым. Она почувствовала шквал мыслей и эмоций, бушующих за этим взглядом, почувствовала их по тому, как напряженно он держался, но он сдерживал все это железной волей.
Наконец, после долгого ужасного, затягивающего молчания, в течение которого Сорча могла только стоять неподвижно и демонстрировать свою искренность его испытующему взгляду, Орек медленно кивнул. У нее сжался желудок при мысли, что он признал ее капитуляцию.
Но потом:
— Хорошо, — сказал он.
— Да?
— Да. Но я лягу ближе к двери.
Она кивнула, не задумываясь, как именно он устроится — хоть поперек кровати, лишь бы он остался рядом.
Сорча старалась не казаться слишком легкомысленной, когда задувала свечи, и не обращала внимания на то, как Орек неловко стоял рядом с кроватью, ожидая, когда она заберется в постель первой. Она сделала это, не давя на его очевидную застенчивость, откинув тяжелое покрывало.
Сорча скользнула под одеяла, вздыхая от удовольствия, когда мягкий матрас убаюкал ее. Взбивая и поправляя подушки, она по-прежнему игнорировала, что он стоял неподвижно, плотно сжав губы.
От нечего делать она нежно улыбнулась ему.
— Спокойной ночи, — сказала она и повернулась на бок спиной к нему.
Это то, что ему, казалось, было нужно, чтобы наконец проложить себе путь под одеялами. Его движения были скованными и неуклюжими, и ему потребовалось много небольших перемещений, чтобы, наконец, лечь неподвижно, как она предположила, на спину.
Сорча прислушалась к его немного затрудненному дыханию и могла поклясться, что почти слышала, как учащенно бьется его сердце. Она затаила дыхание, ее собственный пульс учащенно забился на шее и между бедер, но она заставила себя не шевелиться.
Не пугай его.
Зарывшись поглубже в одеяла, Сорча устроилась поудобнее, думая, что ночь будет долгой.
Она намеревалась посмотреть, не ослабит ли темнота то, что держит его в таком жестком состоянии, — даже если он отвергнет ее небольшие ухаживания. Любопытство горело почти так же сильно, как ее похоть, и она надеялась узнать о нем немного больше, думая, что мягкая тишина комнаты позволит ему чувствовать себя в безопасности, разговаривая с ней.
Она намеревалась все это сделать, но когда ее тело расслабилось в уютной постели, она ничего не смогла остановить тягу ко сну. В окружении мягких одеял, тепла от огня и большого тела рядом с собой, планы Сорчи пошли прахом, когда она провалилась в сон.

Орек долго слушал, как потрескивает огонь. Слабый шум из таверны внизу в конце концов затих, когда люди нащупали дно своих чашек и разошлись по кроватям. Вскоре комната наполнилась мягкой гармонией огня и тихим дыханием Сорчи.
Звуки делали все возможное, чтобы убаюкать его, но долгое время Орек ничего не мог поделать, кроме как неподвижно лежать, уставившись в потолок.
Она прямо здесь, так близко, спрятана и в безопасности.
Его член не помогал делу, болезненно пульсируя под одеялом, но Орек мог не обращать на это внимания. Она доверилась ему лежать рядом, когда погружалась в сон, и он не воспользуется этим доверием.
Что он мог сделать, так это наполнить свои легкие ее ароматом, позволить ему запечатлеться в сознании воспоминаниями о ее влажных локонах, поблескивающих в огне, мягком взгляде глаз и нежном прикосновении пальцев, когда она наносила мазь на его кожу, и, прежде всего, о тени ее фигуры под просторной ночной рубашкой, подсвеченной огнем.
Пышные изгибы ее бедер, гибкость фигуры, даже изящный изгиб ступней — все это было ценностями, хранящимися в его сокровищнице.
Он пообещал своему члену, что подумает о них позже, когда сможет утолить это безудержное желание рукой и не рисковать напугать ее.
Успокоенный, он усилием воли подавил свою ноющую потребность в ней и закрыл глаза.
Моя женщина в безопасности, тепле и комфорте, я доволен собой. Таким и должен быть мужчина.
Наконец, этого было достаточно, чтобы позволить себе последовать за ней в сон. Орек всегда следовал за ней, куда бы она ни пошла.

Сорча очнулась в полудреме, почувствовав тяжесть на бедре. Смутно моргая в полумраке, ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она находится.
Огонь в очаге погас, оставив лишь слабый отблеск, при котором можно было видеть.
Фигура, лежащая рядом
