Пропавшая невеста - Маргарита Дюжева
– Где Раш? – спросила растеряно. – Я не заметила, как он ушел.
– Еще бы ты заметила, – прохладно отозвался кхассер.
Гнев нарастал с каждым мигом, и только огромной силой воли удавалось держать его под контролем.
Ника видела, что он злился, и краснела еще сильнее, уверенная, что опозорила его перед братом. Так неудобно вышло. Некрасиво.
– Я все уберу, – голос дрожал, руки тоже, и весь организм дрейфовал в странной, зыбкой, словно водная гладь, легкости.
– Слуги уберут.
– Ты что, мне неудобно, – она протестующе затрясла головой. Не хватало еще, чтобы все в замке узнали, как она сегодня опростоволосилась. Это как же потом людям в глаза смотреть? – Ты прости, что я вот так… Не знаю, что произошло.
– Зато я знаю, – сказал он и выставил на стол пузырек с румянницей.
Со злорадной яростью Брейр смотрел, как она побледнела и, пошатнувшись, схватилась за спинку стула. Не надо было ни слов, ни объяснений – все отразилось на ее красивом и таком лживом лице.
Виновна. Зверь внутри бесновался, требуя расправы.
– Брейр… – начала она и замолкла, не в состоянии подобрать правильные слова.
Он не должен был найти этот пузырек, не должен был узнать, что она принимала румянницу. Это был ее секрет. Горький, постыдный, но только ее.
Вместо этого она сдавленно спросила:
– В каше была медуница? Поэтому у нее был такой особенный вкус?
Едва заметный кивок. Значит, проверял специально. А она, дурочка, не почувствовала ничего, не поняла. Все о каких-то лугах с цветами грезила.
– Значит, такой выбор ты сделала, – глухо произнес Брейр.
Он все еще не мог поверить, что это правда. Пытался отрицать, но неприглядная правда била наотмашь, причиняя боль.
Под его взглядом стало неуютно. Янтарь становился темнее и опаснее. Он прожигал, опаляя яростью.
– Понимаешь… – прошелестела она, но испуганно осеклась, когда кхассер вскочил на ноги, с грохотом опрокинув тяжелый стул.
– Ни черта не понимаю! – прорычал он, ударив ладонями по столу.
Посуда жалобно задребезжала, а высокий, узкий кувшин перевернулся и молоко разлилось по скатерти.
Ника отшатнулась. Таким кхассера она еще не видела. Агрессивный прищур, тело напряжено, как туго стянутая пружина, резкие движения. Хищник, готовый сорваться в любой момент.
– Я ни черта не понимаю, Ника, – гремел он, медленно приближаясь к ней. Сдерживаясь, чтобы не натворить того, о чем потом будет жалеть, – как так вышло, что моя женщина, та, с которой я планировал связать судьбу, выбрала вот это?!
Он схватил пузырек со стола и сунул ей под нос.
– Брейр, – взмолилась она, – послушай. Просто так вышло. Случайно…
– Случайно? – темные брови поползли наверх. – То есть ты случайно набрала травы, сварила зелье, спрятала его среди барахла и прикладывалась к нему при каждом удобном случае?
– Нет… то есть да… – она зажмурилась. Боги, как же сложно. – Просто я подумала, что не стоит нам торопиться. Надо привыкнуть друг к другу, подстроиться.
По тому, как темнели глаза кхассера, Ника поняла, что говорит что-то не то, и замолкла.
– Подстроиться, значит, – хмыкнул он, – и как подстроилась? Привыкла?
– Д…да…
– Ммм, – протянул он, – и сколькими жизнями ты проплатила это привыкание?
– Брейр!
Она никогда не ставила этот вопрос так. Не позволяла себе ставить. Потому что тогда становилось особенно горько, и совесть стягивала внутренности тугим узлом.
– Назови мне хоть одну причину, чтобы я смог принять твой выбор.
– Я просто боялась.
– Чего?!
Ника тонула в темнеющем янтаре и не могла признаться в том, что боялась момента, когда маленький кхассер разорвет ее изнутри. Язык не поворачивался сказать это вслух. Открывала рот, но страшные слова так и остались непроизнесенными.
– Я боялась, – замялась, подбирая тактичные слова, – что с беременностью будет что-то не так… что случится плохое с ребенком… или со мной.
– Ты могла поговорить со мной. Не накручивать, не делать вот этого, – швырнул пузырек о стену. Тот разлетелся, оставив багровое, медленно стекавшее вниз пятно.
– А сам почему не поговорил? – возмутилась Доминика. У нее тоже был повод сердиться. – Раз уж нашел зелье, то подошел бы и спросил напрямую. Что это и для чего. Зачем нужно было устраивать настолько унизительную проверку? Да еще и в присутствии посторонних!
На языке еще до сих пор чувствовалась обжигающая горечь.
– Эрраш не посторонний. Он мой брат! И если бы не он, я бы так и ходил в идиотах. Ждал бы у моря погоды, – процедил сквозь зубы, потом зло усмехнулся: – А еще ведь хотел императора убедить, что ты та самая, что сын у нас получится. Что мы оба его хотим! Вот бы опозорился.
Доминика расправила плечи, гордо вздернула подбородок и с вызовом заглянула в глаза кхассеру:
– Скажи, Брейр, а я нужна тебе еще для чего-нибудь, кроме как рожать наследников? – ее голос звенел от негодования. – Или моя участь исключительно быть племенной кобылой, без своих чувств, страхов, переживаний?
– Тебе просто надо было поговорить со мной, – прорычал он, – ты знала, насколько это для меня важно! Знала!
Тьма во взгляде стала непроглядной. Она рвалась наружу, жадно скалилась, мечтая добраться до жертвы, смять ее, поглотить, причиняя дикую боль. Тьма не прощала обмана и предательства. Она жаждала расправы.
– А что важно для меня, ты хоть раз пробовал узнать?
Вопрос застал его врасплох. Ему казалось, что они на одной волне, что дышат в унисон и стремятся к одному. Ошибся?
– И что для тебя важно?
Внезапно Доминика поняла, что не знает, как ответить на этот вопрос. Сама себя загнала в ловушку.
Брейр ждал, прожигая ее тяжелым взглядом:
– Что же ты молчишь, Ника? Скажи мне.
– Для меня важно, чтобы ты на меня не давил.
Кхассер скрипнул зубами:
– Разве я давил? Принуждал к чему-нибудь силой? Да я себя вел, как святой!
Он ведь и вправду старался быть для нее лучше, чем на самом деле. Впервые в жизни встретил ту, ради которой хотелось измениться. И что в итоге?
– Если ты все еще вспоминаешь о нашем первом знакомстве, то я извинился. И всеми силами пытался исправить ситуацию. Объясни, что я сделал не так?
В его глазах, на миг вытеснив ярость, проскочило что-то другое. Глубинное, полное тоски и разочарования. Что-то, от чего дыхание у Доминики окончательно сбилось.
– Все так. Просто… просто… – Она уткнулась лицом в ладони и повторила: – Я боялась.
– Высшая, которая вытащила с того света раздавленного кузнеца? Та, которая спасла упрямого ведьмачонка и его мать? – холодно уточнил он. – Та, к которой половина Веймора ходит за помощью при хворях? Испугалась?
