Имперский маг II - Сим Симович
— Нет, — упрямо ответила она, хотя голос её стал слабым. — Ещё много людей ждут помощи.
Она продолжала работать, несмотря на растущее истощение. Лечила катаракту у старого кузнеца, восстанавливала слух у глухонемой девочки, заращивала язвы у бывшего гладиатора. С каждым исцелением её лицо становилось всё бледнее, а руки дрожали сильнее.
К вечеру в очереди оставалось ещё около пятидесяти человек, но Ольфария уже едва стояла на ногах. Когда она закончила лечение ребёнка с заячьей губой, её ноги подкосились.
Гиперион, который всё это время молча наблюдал со стороны, мгновенно оказался рядом. Его алые глаза пылали гневом — не на неё, а на ситуацию, которая довела её до такого состояния.
— Довольно, — сказал он тихо, но так, что все услышали. — Графиня исчерпала свои силы сегодня. Остальные получат помощь завтра.
— Нет, — слабо запротестовала Ольфария, пытаясь встать. — Я могу ещё…
— Ты не можешь, — резко оборвал её Гиперион. — Ты на грани магического истощения. Ещё одно заклинание, и ты можешь умереть.
Не дожидаясь ответа, он подхватил её на руки. Ольфария была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
— Простите, — обратился Гиперион к собравшимся людям. — Графиня потратила всю свою энергию, спасая ваших близких. Завтра, когда она восстановится, она продолжит приём. А пока идите домой и молитесь за её здоровье.
Люди расходились неохотно, но понимающе. Многие из них получили исцеление сегодня, и они видели, чего это стоило их спасительнице.
Гиперион внёс Ольфарию в замок и поднялся в её спальню. Комната была уютной и тёплой — горел камин, на кровати лежали мягкие подушки и тёплые покрывала.
Он осторожно уложил её на кровать и сел рядом. Ольфария была бледной как полотно, губы почти белые, дыхание поверхностное.
— Зачем ты это делаешь? — тихо спросил он, поправляя одеяло.
— Что — это? — слабо ответила она.
— Тратишь всю свою энергию на чужих людей. Доводишь себя до истощения ради тех, кто месяц назад даже не знал о твоём существовании.
Ольфария с усилием повернула голову к нему:
— А ты разве не делаешь то же самое? Не помнишь, как Крид учил тебя? Сила даётся не для себя, а для защиты тех, кто слабее.
— Крид учил меня сражаться с демонами и личами, а не лечить каждого хромого крестьянина в округе, — возразил Гиперион.
— Но принцип тот же, — упрямо сказала она. — У меня есть сила исцелять. Значит, я должна её использовать.
— Даже если это убьёт тебя?
— Даже если, — она закрыла глаза. — Видел бы ты лицо той женщины, когда она снова смогла ходить. Или радость матери, чей сын снова может дышать. Ради этого стоит рискнуть.
Гиперион молча смотрел на неё. В её словах была такая убеждённость, такая искренняя готовность к самопожертвованию, что он не знал, восхищаться ей или сердиться.
— Ты невозможна, — наконец сказал он. — Совершенно невозможна.
— Почему?
— Потому что заставляешь меня вспомнить, каким я был триста лет назад. Когда верил в справедливость и был готов умереть за неё.
Ольфария слабо улыбнулась:
— А разве это плохо?
— Плохо то, что я не хочу потерять тебя из-за твоего чрезмерного благородства, — он взял её руку в свои. — Обещай мне, что завтра будешь принимать не больше пятидесяти человек в день.
— Но люди ждут…
— Люди подождут. А мне нужна живая союзница, а не мёртвая святая, — его алые глаза смотрели на неё с нежностью и беспокойством.
— Хорошо, — согласилась она наконец. — Но только если ты поможешь мне организовать госпиталь. Обучим местных лекарей магическому лечению, создадим систему медицинской помощи для всего графства.
— Договорились, — кивнул Гиперион. — А теперь спи. Завтра у нас битва с маркграфом, и мне нужна здоровая партнёрша.
Он поправил одеяло и встал, чтобы уйти, но Ольфария удержала его за руку:
— Останься, — попросила она. — Мне спокойнее, когда ты рядом.
Гиперион улыбнулся и сел в кресло у камина:
— Как скажешь, моя упрямая целительница.
Через несколько минут Ольфария уснула, а он сидел и смотрел на огонь, размышляя о том, как изменилась его жизнь с появлением этой удивительной женщины. Впервые за три века он чувствовал не только уважение к кому-то, но и настоящую заботу. И это одновременно пугало и радовало его.
День восемьдесят третий, предрассветные сумерки. Гиперион стоял на краю Тёмного леса, который начинался в пяти милях к северу от Вальденкграда. Его алые глаза горели в полумраке как угли, а золотистые волосы развевались на холодном ветру. Чёрный боевой камзол из драконьей кожи плотно облегал его фигуру, а на поясе висел древний клинок в ножнах из того же материала.
Ярость всё ещё кипела в его крови после вчерашнего дня. Видеть, как Ольфария доводит себя до истощения ради каждого встречного, как она готова умереть ради людей, которые ещё месяц назад даже не знали о её существовании… Это пробудило в нём что-то первобытное, защитническое. И теперь эта ярость требовала выхода.
Маркграф Карстайл хотел войны? Прекрасно. Он получит войну, но не ту, на которую рассчитывал.
Сквозь утренний туман до него доносились звуки приближающейся армии — стук сотен ног, звон доспехов, фырканье лошадей. Разведчики докладывали, что силы маркграфа движутся тремя колоннами: основной отряд из шестисот пехотинцев по лесной дороге, двести кавалеристов обходят с востока, ещё двести воинов идут западным маршрутом.
Гиперион усмехнулся. Классическая тактика окружения. Жаль, что маркграф не знал, с кем имеет дело.
Он снял перчатки и провёл ладонью по лезвию своего клинка. Капли крови упали на землю, и та тут же почернела, словно выжженная адским пламенем. Кровавая магия пульсировала в его венах, требуя применения.
— Итак, Карстайл, — тихо произнёс он в утренний воздух, — ты хочешь вернуть рабов и проучить «зарвавшуюся авантюристку»? Посмотрим, как тебе понравится урок, который преподам я.
Первые разведчики появились на лесной тропе через полчаса. Трое всадников в лёгких доспехах осторожно продвигались вперёд, высматривая засады. Гиперион позволил им проехать мимо — пусть доложат, что путь свободен.
Ещё
