Развод. Дракон, мы (не) твои - Натали Эмбер

— Всё в порядке, — его голос низкий со стальными нотками успокаивает меня, — Путь через границу открыт. Я говорил с их дозорными. Они пропустят нас к Роднику.

С облегчением выдыхаю. Наконец-то путь открыт. Теперь Конор сможет исцелиться... Но Рейнольд не закончил.

— Порталы в Северных землях... — он делает паузу, хмурится, — Они не просто повреждены. Они уничтожены. Эльфы намеренно отгородились от внешнего мира. Добраться к Роднику Эльфириэль можно только по воздуху. Нам придётся лететь.

Лететь? На драконе? Через ледяные земли в непроглядную метель?

— Но Конор слишком слаб! — возмущение и страх вырываются наружу, прежде чем я успеваю подумать. Крепче прижимаю сына к себе, чувствуя его хрупкость сквозь слои одежды. — Первый оборот, стресс, влияние тьмы... Он не выдержит такого полёта в непогоду! Это безумие!

— Он дракон, Мия. Он выдержит, — кивает Рейнольд с ледяной логикой, которая сводит меня с ума. — Ты возьмёшь его на руки. Прижмёшь к себе. Моя спина будет тебе щитом от ветра. Моя магия создаст кокон тепла. Это единственный путь.

Добровольно сесть к нему на спину? Доверить ему себя и самое дорогое, что у меня есть, в этом опасном полёте?

Я бы никогда не решилась на такое.

Никогда.

Потому что это значило бы... признать связь. Признать, что я всё ещё доверяю ему хоть каплю. Что мы... всё ещё пара в каком-то извращённом смысле слова.

Чего он добивается?

Хочет, чтобы эльфы увидели его, дракона-правителя, с женой и наследником на спине? Как символ? Как доказательство?

Он действительно хочет показать снежным эльфам, что мы пара?

— Ты ведь понимаешь, — его голос звучит тише, но от этого только жёстче, как лезвие, приложенное к горлу. Он смотрит не на меня, а на Конора, но слова адресованы мне. — Это всё ради Конора. Ради его исцеления. Ради его будущего.

Ради Конора.

Фраза как пощёчина. Горечь, едкая и обжигающая, поднимается к горлу.

Конечно. Как я могла подумать иначе хоть на секунду?

Как могла поверить в тень заботы в его глазах утром, в эту дурацкую шубу?

Я ему не нужна. Никогда не была нужна по-настоящему. Важен только наследник. Преемник. Гарантия.

Его следующие слова подтверждают мои самые страшные догадки.

— Король эльфов, Элрондель, очень консервативен, — продолжает Рейнольд, его тон становится отстранённым. Он говорит о политике, о войне, о сделке. — Так вот, он отказался прислать на помощь войска снежных эльфов, когда тьма только начинала подниматься. Мы давно могли запечатать её источники, Мия. Ещё до того, как она добралась до Западных земель. До лазарета. До Конора, — он делает паузу, и в его глазах вспыхивает что-то похожее на ярость. — Но этому упрямому эльфу нужны гарантии. Гарантии стабильности. Гарантии преемственности власти. Понимаешь?

Он смотрит прямо на меня. Его золотистые глаза горят не любовью, не раскаянием, а холодным триумфом стратега, держащего козырь в рукаве.

— Теперь у меня есть сын, Мия. Наследник. Преемник. Живая гарантия того, что Западные земли не погрузятся в хаос и не пойдут на Север войной. Элрондель не сможет отказать. Я собираюсь заключить с ним союз, чтобы, наконец, избавить наши земли от нашествия Тёмных тварей. Навсегда.

Ну надо же, как всё удачно сложилось!

Его сын болен? Идеально! Повод подобраться к эльфам.

Его сын нуждается в исцелении? Замечательно! Способ выторговать военную помощь.

Его бывшая жена? Просто средство доставки ценного груза, инструмент для укрепления его власти.

Мы просто пешки в его великой игре. Всё ради «наших» земель. Его земель. Его власти.

Всё, что так долго копилось внутри — страх, усталость, горечь, обида, материнская ярость — сливается в один белый, ослепляющий взрыв. Я перестаю думать. Перестаю бояться. Перестаю помнить, где нахожусь.

— Рейнольд... — мой голос звучит непривычно глухо от сдерживаемых эмоций, — Это всё так низко! Ты просто используешь нас! Ты используешь своего больного сына! Ты... ты чудовище!

Я задыхаюсь. Слёзы гнева и унижения катятся по щекам, тут же застывая на морозе. Конор в ужасе прижимается ко мне, его глаза, огромные и испуганные, мечутся между мной и отцом. Рейнольд стоит неподвижно. Его лицо словно окаменело. Только в глубине золотистых глаз бушует гнев. Ярость? Шок? Или... удовлетворение, что карты наконец раскрыты?

Он не отрицает. Не оправдывается. Он просто смотрит на меня, как на бунтующую рабыню, которая наконец-то осмелилась сказать правду в лицо.

47

Между нами повисает тягостное молчание. Рейнольд первым нарушает его. Он не кричит, не вспыхивает ответной яростью. Вместо этого он медленно, с непривычной для его могучей фигуры осторожностью, опускается на корточки, чтобы быть на одном уровне с Конором.

— Вернись в комнату, сын, — его голос звучит мягче, чем когда-либо, — Нам с мамой нужно поговорить.

Он протягивает руку, осторожно гладит Конора по волосам. Стряхивает снежинки, застрявшие в светлых прядях. Этот простой отцовский жест отзывается во мне уколом ревности.

Конор переводит взгляд на меня, ища разрешения. В его глазах нет страха, лишь недоумение. Он не понимает, почему мама кричит на папу, почему всё так внезапно изменилось. Но, несмотря ни на что, он доверяет мне и терпеливо ждёт ответа.

Мне хочется взять его на руки и сбежать. Вот только бежать некуда. В холодном ледяном аду за стенами форта нас настигнет неминуемая гибель.

— Иди, малыш. Мама скоро придёт, — поспешно киваю, стараясь улыбнуться, хотя губы предательски дрожат.

Конор нехотя отпускает мою шубу и делает шаг назад, потом ещё один. Он не хочет уходить, но послушен. Всего несколько дней назад он не знал отца, а теперь уже боится потерять его снова.

Рейнольд провожает его взглядом. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, он медленно выпрямляется и поворачивается ко мне. В его золотисто-карих глазах, обычно таких холодных, сейчас полыхает пламя.

— В следующий раз, когда захочешь выяснять отношения, Мия, — его голос низкий, контролируемый, но в нём звучит сталь, — Постарайся не делать этого при нашем сыне.

— Он должен знать правду, — выдыхаю я, пытаясь унять подступившие слёзы. Слёзы гнева, бессилия, горького разочарования. — Должен знать, что его используют как пешку в чужой игре! Должен знать, кто его отец.

— Он знает, — Рейнольд перебивает меня резко, но без повышения голоса. Его золотистые глаза пылают в полумраке снежного вихря. — Знает, что его отец