Северный ветер - Александрия Уорвик

Сунув руку во внутренний нагрудный карман плаща, достаю сложенный отрез шерсти цвета неба.

– По пути встретила торговца. Ты упоминала, что шарф износился.

При виде подарка глаза сестры загораются. Вещей-то у нас негусто.

– Что это?

Она ахает от восторга, разворачивая шарф и обнаруживая замысловатые узоры на обоих его концах. Они напоминают большие волны на огромном море, хотя мы в жизни не видели никаких больших водоемов, кроме Лез, реки, которая отделяет Серость от Мертвых земель и которая вечно скована льдом.

– Он прекрасен! Спасибо! – восклицает Элора, тут же оборачивая шарф вокруг изящной шейки. – Как я выгляжу?

– Прелестно. – Есть ли вообще другое слово, что описало бы мою сестру? Синий подчеркивает цвет ее кожи. – Теплый?

– Очень. – Элора поправляет ткань и вдруг медлит. – А это что?

Она указывает на книжку размером с ладонь, торчащую из переднего кармана моего плаща.

Я замираю, ломая голову в поисках объяснения.

– А, это? Да ерунда.

Элора выдергивает книжку из кармана, изучает тоненький томик. Такой старый, что обложка скреплена с листами жалкими ниточками. Сестра наугад открывает страницу.

– Любовная история? – Элора сверкает улыбкой. – Не знала, что тебе такое нравится.

Мои щеки заливает румянец.

– Вообще-то не нравятся. Но торговец назвал приятную цену.

Объяснение рисует картину и близко не похожую на правду.

– А-а, – отзывается сестра. Мол, тогда понятно.

Пусть верит во что хочет. Я никогда не давала ей повода думать иначе. Большинство книг в доме – мои. Почти все – любовные. Сестра-то читает редко, и потому очень легко прятать написанные на страницах истории под плотными тканевыми обложками. Последнее, что мне нужно, это чтобы Элора открыла для себя «Страсть короля» или что я сейчас читаю.

Рог издает тоскливый стон второй раз, сотрясая стены домика.

Я пристально смотрю на Элору. Она так же глядит в ответ.

– Уже скоро, – хрипло произносит сестра.

Стискиваю кулаки, чтобы унять дрожь. Вспоминаю рассказы. Вспоминаю, что после этого вечера в Эджвуде станет на одну женщину меньше. Король стужи и так отнял у меня столько всего – и смеет угрожать, что отнимет еще кое-что, самое любимое.

– Элора, прошу, – голос срывается. – Ты не обязана.

Я ни перед кем не преклоняю колено, но буду умолять сохранить сестру и ее жизнь. Моя собственная не имеет значения. Я не из тех, кого приносят в жертву королю. Со шрамами я нежеланна.

– Все будет хорошо, – обогнув стол, Элора заключает меня в теплые объятия. Ее волосы благоухают шалфеем, сладким и землистым. – Вот увидишь. Сегодня, когда король уйдет, мы с тобой испечем торт и отпразднуем. Как тебе?

Устремляю на нее прищуренный взгляд.

– А как это мы испечем, если у нас кончилась мука?

И сахар. И, что уж тут, вообще все необходимое. Из снега и камней торт не приготовишь.

Элора лишь загадочно улыбается.

– Есть способы.

Я и правда люблю торты, но обещания недостаточно, чтобы развеять мою тревогу.

– Не нравится мне это, – бормочу я.

Смех Элоры звучит перезвоном колокольчиков.

– Рен, тебе почти все не нравится.

– Неправда, – я тщательно выбираю, к чему проявлять интерес, вот и все.

– Пойдем, – сестра тянет меня к входной двери, снова надевая шапку, и набрасывает мне на голову капюшон. – Мисс Милли, думаю, понадобится помощь с последними приготовлениями. Все должно быть безупречно.

Дабы поприветствовать Северного ветра, горожане устраивают великий пир в его честь. По задумке, застолье должно состоять из многих блюд и быть неприлично роскошным, будто стать той самой, которую унесут в Мертвые земли, – это повод для празднования. Возможно, когда-то так и было. Но реальность такова, что Эджвуд с каждым годом увядает. На промерзшей земле ничего не растет. Хлеб безвкусен. Весь скот, кроме считаных отощавших коз, погиб.

И потому «великий пир» оказывается лишь немногим лучше нищенского. В Эджвуде нет ни огромного бального зала, чтобы принять там короля, ни молочного поросенка, чтобы запечь на вертеле, ни экстравагантных блюд из мяса в глазури или нарезанных кубиками кореньев. Твердые вечнозеленые ягоды избавляют от косточек и перетирают в терпкий, кислый соус цвета крови. Еще подают суп – подсоленную воду, приправленную увядшими травами. А мясо, старая козлятина, – это вообще самое неаппетитное, что я видела в жизни.

Надеюсь, король им подавится.

Угощение, может, ему и не по вкусу, но приходит он сюда не за едой. Семь незамужних женщин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти, прекрасные и невинные, собираются в ратуше, где накрыт для вечерней трапезы стол, а в каменном очаге горит пламя. Они одеты в лучшие наряды: шерстяные платья, стянутые на талии, длинные теплые чулки, стоптанные парадные туфли. Волосы вымыты, расчесаны, заплетены в косы. Обветренная кожа смазана маслами и цветными кремами, чтобы скрыть изъяны. Криво усмехаюсь. Мой-то так легко не скрыть.

– Как я выгляжу?

Оборачиваюсь на голос Элоры. Ее гибкую фигурку облегает темно-синее платье до колен, которое я сшила несколько лет назад, черные чулки подчеркивают стройные ноги. Она потрясающа. Всегда такой была. Завитая темная бахрома ресниц. Ротик словно бутончик розы.

Несмотря на попытки придать голосу твердость, выходит лишь сиплое:

– Как мама.

Глаза Элоры наполняются слезами. Она кивает, всего раз.

Чем дольше я смотрю на свою милую сестру, тем сильнее у меня сводит все нутро. Он ее заберет. Она слишком прелестна, чтобы ускользнуть от его внимания.

Мисс Милли, женщина средних лет, которая любит сплетничать столь же сильно, как сбегать от мужа, выходит из кухни с парой деревянных кувшинов. Явно плакала – выдают покрасневшие глаза и щеки. Среди семерых ее старшая дочь.

– Бокалы! – рявкает на меня мисс Милли.

Я наполняю бокалы на столе водой. Руки, чтоб их, дрожат. Женщины жмутся в углу, словно стадо ланей на холоде. Они молчат. Что тут скажешь? К концу трапезы одна будет избрана – и больше не вернется.

Младший сын мисс Милли, мальчик двенадцати лет, зажигает последнюю свечу. За закрытыми ставнями, снаружи, на площади, толпятся в ожидании короля горожане. В последний раз он являлся более тридцати лет назад. Он забрал за Темь девушку по имени Лира, рыжеволосую и кроткую. Ей было всего восемнадцать.

Разглаживаю складки на белой скатерти и вдруг слышу – цокот копыт по камню.

Тишина так густа, что можно задохнуться.

Женщины, сбившись еще плотнее, хватают друг друга за руки. Ни одна не издает ни звука. Даже не дышат. Мы с Элорой встречаемся взглядом через весь зал.

Я могла бы. Взять сестру за руку, сбежать через кухонную дверь. Темный бог даже не узнал бы о существовании Элоры.

– По местам, – шипит мисс Милли, жестикулируя, чтобы женщины расселись за столом.

Пространство внезапно заполняется звуками – скрежетом стульев, шелестом ткани и ужасным «цок, цок, цок» все ближе и ближе. Откуда-то доносится едва слышное:

– Пожалуйста…

На полпути к Элоре мисс Милли ловит меня за руку. Ногти больно впиваются в кожу. Не могу высвободиться.

– Отпусти.

Темные глаза Элоры, устремленные