Северный ветер - Александрия Уорвик
Он опускается на колени перед камином, ворошит угли, пока они не разгораются, подкладывает поленья. Волосы цвета глубокой ночи ниспадают непослушными прядями на плечи, словно король ерошил их пальцами. Я еще ни разу не видела их распущенными.
Полено с громким треском раскалывается. Король подбрасывает еще несколько, затем отходит к окну, выглядывает наружу. Застывает настолько безжизненно, что можно спутать с колонной.
Насколько я понимаю, Король стужи не знает, что я проснулась. Иначе не задержался бы в моей комнате. Хоть бы что-то в нем изменилось. Может, смягчились бы суровые черты. Не сразу, но я замечаю, что и правда, он чуть меньше стискивает зубы. Под темными ресницами вспыхивает свет.
В конце концов король уходит, но снова возвращается и ставит что-то на тумбочку – стакан воды. Такая мелочь, по сути. Но не в этом питье я нуждаюсь.
Что-то, должно быть, меня выдает, поскольку мне в глаза вдруг впивается пристальный взгляд. В легких застревает воздух – в камне лица короля появляется трещина, и она растет, превращаясь в паутину мелких вен, открывая проблески того, что под ним скрывается. И там – ярость, жаркая, тлеющая. У короля тревожно расширяются зрачки. Ему здесь неуютно. Так зачем же он пришел?
Мы смотрим друг на друга. Муж и жена, но чужие друг другу. И кто-то все же должен уступить.
– Мне бы бокальчик вина, пожалуйста, – прочистив саднящее горло, говорю я.
«Пожалуйста» – исключительно, чтобы подмазать.
Король сводит брови.
– Я принес тебе воды, – указывает он на стакан.
Пальцы любовно обтянуты черной кожей. Почему король считает необходимым носить перчатки в помещении – ума не приложу.
– Да, и я ценю твой жест, но вместо этого правда очень хочу вина.
– Уже за полночь. Зачем тебе…
– Просто нужно, ясно? – Лицо горит от растущего беспокойства.
Я никак не заставлю короля понять. Мне нужна выпивка – как еда, как сон.
Еще один пытливый взгляд.
– Ясно, – рычит король.
Уходит к двери, высовывает голову наружу, отдает приказ кому-то из слуг, кто сейчас дежурит в коридоре. Когда король возвращается с чашей вина, я с благодарностью ее принимаю. Вода – ценность, вода – жизнь, но ей не исцелить удушье, что меня терзает. Лишь вино способно.
– Спасибо, – шепчу я, поднося чашу к потрескавшимся губам, и вздыхаю, когда напиток согревает меня изнутри. – Нектар богов.
Король слегка склоняет голову.
– И впрямь.
В памяти мало что осталось о нападении, но одно я точно помню: как тихий, ласковый голос Короля стужи успокаивал мои оголенные нервы. Он не бросил меня в трудную минуту. Не знаю, как толковать его действия.
Делаю еще глоток, затем оставляю чашу. Тяжесть взгляда, устремленного на мою шею, пронизывает насквозь, но когда я сама перевожу внимание на короля, он уже смотрит совсем в другое место.
– Как ты узнал, что нужно прийти? – спрашиваю я, пристально наблюдая за его поведением. Он так мало показывает – кому бы то ни было. – До цитадели оставалось еще много километров. Ты не мог услышать, как Орла тебя звала.
Король колеблется. Какая редкость – увидеть в нем неуверенность, и я чувствую, лишь отчасти, что в нас, возможно, есть общая черта.
– Лез, – бормочет король. – Неподалеку от Невмовора течет Лез. Души услышали голос Орлы. Они сообщили мне, где вы.
Он не смотрит на меня, когда говорит. Наблюдает за огнем, выглядывает в окно, изучает сгустки тьмы у половиц, вперяет непоколебимый взгляд в дверь. Но почему-то Король стужи не может встретиться им со мной.
Разжимаю пальцы, которыми стискивала край одеяла, прикасаюсь к покрытой шрамами щеке. Я живу с этим уродством уже восемь лет, и все вокруг видят во мне лишь его. Может, поэтому?
Опускаю руку. Да какая вообще разница.
– То есть ты общаешься с мертвыми.
– С их духами. Кем они были, когда их легкие наполнялись дыханием.
Вопреки всему, он разжег во мне любопытство.
– А я думала, ты их только судишь.
– Я говорю с ними вне Великого суда лишь в крайних обстоятельствах.
И таковым, по-видимому, считается нападение на меня.
– Так в чем же разница между духами в реке и теми, что приходят на Суд?
Король окидывает взглядом кресло у камина. Архисложное решение. Сядь – и обречешь себя на беседу не с кем-то там, а с женой. Поджимаю губы и жду.
Он садится. Само кресло необыкновенно удобное, с мягчайшими подушками, прекрасно подходит для послеобеденного чтения, но Король стужи примостился на самом краешке, будто оно сделано из самых твердых, самых жестких досок. Общался ли он вообще хоть с кем-то до моего появления? Представляю, как он сидит взаперти в покоях и носа не кажет дальше своего крыла.
– Духи погружаются в реки, – говорит король, – на ранней стадии перехода. Там они раскрывают, кем были при жизни, и смиряются со смертью. Дух волен пребывать в Лез столько, сколько нужно. Это убежище, где им еще не грозит Суд. Когда они готовы перейти в место последнего упокоения, они выходят навстречу дню своего Великого суда.
– И что же эти духи могут поведать?
– Они мертвы, – сухо произносит король. – Почему их слова должны иметь значение? Я сужу, кем они были, по их поступкам.
И вот так, на раз-два, немногое тепло, которое я ощутила к Королю стужи, исчезает. Не думаю, что когда-либо встречала того, кто способен так основательно и легко вывести меня из себя.
Устраиваюсь в подушках поудобнее, прикрыв глаза.
– Может, для тебя они и не имеют значения, – говорю я, – ты-то живешь вечно, но для них это важно, говорить о своей жизни и опыте.
– Мой долг – не утешать, – кратко бросает король, стискивая подлокотники. – Они делали выбор и с этим выбором умерли. И потому за какую бы вину или сожаление они ни цеплялись, утешать их – не моя прерогатива. Мой долг – пропустить их в посмертие. Вынести приговор, как им предстоит провести вечность. Не более.
В вечности время не важно. Год всегда сменится годом, и еще, и еще. Но у смертных жизнь выстраивается кирпичик за кирпичиком из мельчайших вещей. Зажженная свеча. Тканое одеяло. Рука, что сжимает твою, или сладкий аромат духов, наполняющий комнату, дразнящий нос. Страх смерти очень велик. Не хотелось бы думать, что Северный ветер не пытается утешить, отнестись с состраданием к тем, кто вступает в новый этап.
Тихо, насмешливо хмыкаю, чем привлекаю внимание короля – он легонько склоняет голову. Взгляд его по-прежнему блуждает.
– Что?
– Ничего.
– Я же вижу, что нет.
Да один хрен.
– Тебе не интересно, что я хочу сказать, так какая разница, что я там думаю?
Мгновение тишины.
– А если мне интересно, что ты хочешь сказать? – Король едва не запинается. Едва.
И я настолько удивлена, что даже отвечаю:
– Разве это так
