Хозяйка заброшенной академии драконов - Касия Рин

Логика железная. Дорнан хмурится, но прикусывает язык. Он делает пометку в своем блокноте с таким видом, будто только что записал «крайне подозрительно».

Обход продолжается. Они щупают стены на предмет прочности щитов, проверяют кристаллы очищения, заглядывают в каждую щель.

Их вопросы становятся все более личными, все более ядовитыми.

— А это что за помещение? — один из них останавливается у дверей моих личных покоев.

— Мои частные апартаменты, — отвечаю я, и в голосе впервые появляется лёд. — Не имеющие отношения к образовательному процессу. Следующий кабинет по плану библиотека.

Но главный удар ждет нас в конце, когда мы возвращаемся в холл. Дорнан останавливается и смотрит прямо на меня, разворачивая тот самый номер «Вестника».

— Леди Клайд, учитывая весь энтузиазм, с которым вы взялись за возрождение академии, не могу не поинтересоваться. Как вам удалось так быстро заручиться поддержкой столь влиятельных благодетелей, как маркиз Ларосский? — Его губы растягиваются в едва заметной ухмылке. — Вечер в «Лунном Саде», он был посвящен обсуждению учебных планов? Или все же более личным темам?

Глава 38

Воздух выходит из легких. Это тот самый вопрос, которого я боялась. Прямое обвинение в продажности. Я чувствую, как кровь приливает к лицу, готовая выдать меня, но…

— Господин Дорнан, — голос Кэрона раздается прежде, чем я успеваю найти слова. Он звучит тихо, но так, что его слышит каждый уголок зала. В нем читается неподдельное, леденящее кровь презрение. — Вы — главный королевский инспектор. Ваша задача проверять состояние стен и качество магических кристаллов, а не пересказывать за чаем сплетни из желтой прессы, как старая кумушка с окраины. Если у вас есть вопросы к маркизу Ларосскому о характере его деловых отношений с леди Клайд задавайте их ему лично. Академия Миоран не намерена обсуждать с кем, где и когда ужинала ее хозяйка до своего помолвления со мной. Это дурной тон. И крайне непрофессионально. Или в регламенте Инспекции появился новый пункт «проверка светской хроники»?

Тишина в холле становится абсолютной. Дорнан краснеет, потом бледнеет. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может найти слов перед холодной яростью герцога. Его подчиненные отводят глаза.

— Наша проверка завершена, — наконец выдает он, с трудом глотая воздух. — Предписаний на данный момент нет. — Он делает еще одну пометку, на этот раз с явной дрожью в руке. — Мы удаляемся.

Они уходят так же быстро, как и появились, оставив за собой запах дешевого чернильного порошка и несбывшихся надежд на скандал.

Дверь закрывается. Тишина. Я стою, прислонившись к холодной стене, и вдруг понимаю, что дрожу. Не от страха. От колоссального нервного напряжения.

Кэрон поворачивается ко мне. На его лице нет ни удовлетворения, ни гнева. Только усталая серьезность.

— Они ушли ни с чем, — говорю я, и голос звучит сипло. — Но это не победа. Они все записали. Все их замечания.

— Они ушли, понимая, что ты не сломалась, — поправляет он меня.

— Они ушли, понимая, что ты не сломалась, — поправляет он меня. Его голос, еще минуту назад резавший сталью, теперь звучит приглушенно, почти устало. — Это важнее любых их бумаг. Сегодня мы выстояли. Завтра Феликс придумает что-то новое.

Он прав. Это была не победа. Это была первая битва в долгой войне. Но мы выстояли. Вместе.

Я смотрю на него, на этого надменного, невыносимого дракона, который только что защитил меня не магией, а холодным, безжалостным разумом и своей герцогской властью. И вижу не просто союзника по необходимости. Вижу усталость в уголках его глаз, легкую проседь у висков, которую раньше не замечала. Вижу, как его рука непроизвольно сжимается в кулак, а потом разжимается.

И в этот миг что-то щелкает внутри. Стена недоверия, выстроенная из страха и боли прошлого, дает трещину. Он мог отступить. Мог использовать этот скандал, чтобы разорвать помолвку с наименьшими для себя потерями. Но он не отступил. Он встал рядом и отражал удары, как скала.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Он молча кивает, отводя взгляд к высокому арочному окну, за которым медленно садится солнце, окрашивая стены академии в багрянец. Его профиль в этом свете кажется менее острым, почти… человечным.

И тогда решение приходит само. Внезапное, безумное, идущее наперекор всем инстинктам самосохранения. Но — верное. Я не могу идти дальше одна. Не с этой тайной.

— Кэрон, — мой голос звучит тише, и он оборачивается, уловив новую ноту в нем. — Есть кое-что. Я не показывала это никому.

Его брови чуть приподнимаются, но он не говорит ничего, просто ждет.

Я медленно подношу руку к шее, к тонкой серебряной цепочке, на которой висит маленький, ничем не примечательный кулон. Гладкий холодный камешек. Я всегда носила его с собой, с самого приюта, считая единственной памятью о прошлом. Но это была не вся правда.

— В день, когда я стала хозяйкой, мне передали эту книгу как моё приданое, — говорю я, снимая цепочку. Мои пальцы слегка дрожат.

Я кладу кулон себе на ладонь и концентрируюсь. Не на заклинании. На чувстве. На желании понять. На доверии к тому, кто стоит передо мной.

Теплая волна энергии, знакомая и чужая одновременно, исходит из центра ладони. Кулон начинает мягко светиться, его форма плывет, растет, меняется.

Холодный камень превращается в потрепанную кожу старинного переплета, инкрустированного потускневшим серебром и странными, нечитаемыми символами. Небольшая книга, размером с ладонь, но от нее веет такой древностью и могуществом, что воздух в холле снова становится густым, но теперь не от угрозы, а от тайны.

Я протягиваю ее Кэрону. Он не берет сразу. Его взгляд прикован к гримуару. И я вижу, как все его внимание, вся усталость мгновенно сменяются острым, почти хищным интересом ученого, магистра. Но не алчным. Нет. В его глазах читается узнавание.

— Откуда, — он начинает вопрос, но тут же обрывает сам себя, медленно, почти благоговейно протягивая руку. Его пальцы не касаются кожи переплета, они замирают в сантиметре от нее, словно ощущая исходящее от книги силовое поле. — Ты читала ее?

— Я пыталась, — признаюсь я. — Но текст не поддается. Знаки плывут перед глазами, не складываясь в слова.

Кэрон медленно опускает руку. Он смотрит то на книгу, то на меня, и в его взгляде чувствуется странное удивление.

— Потому что ты и не