Воля владыки. За твоим плечом - Алла Анатольевна Гореликова
Он оставил позади свой бесконечный выезд с сановниками и слугами, прихватив только десяток любимых анх и приветственный подарок. Это было вообще ни на что не похоже. Но и взбешенный Сардар, которому не успели донести заранее, и сам Асир прекрасно понимали, в чем тут дело. Наверняка до Вахида дошли слухи о смерти старого Латифа и об имени его преемника. А значит, с верным союзником надо было сговариваться заранее, подумать, как взять нового наследничка в оборот и стоит ли тратить время на того, кого на родине, вполне возможно, ждет либо яд, либо пика вместо радушной встречи.
К какому решению склонялись Рабах и Вахид, еще только предстояло понять, но владыка Азрая уж слишком настойчиво с первых же минут знакомства выражал Назифу симпатию и готовность помочь-поддержать-наставить в любой момент. «Только попросите, мой мальчик. Мы с вашим дедом…» От «мальчика» передергивало даже обычно спокойного Акиля. Что уж говорить о не готовом к такому навязчивому радушию Назифе. Но «мальчик» пока держался, и Асир с интересом наблюдал за ним.
Но не только новый владыка Шитанара занимал умы двух почтенных старых козлов, был еще Нариман, который с каждым часом, с каждым словом и ядовитой улыбкой Вахида становился все мрачнее и потеряннее. Даже, пожалуй, затравленнее, хотя это слово уж совсем никак не сочеталось с громким титулом «владыка». Впрочем, прежде всего с этим титулом не должно сочетаться безмозглое расточительство, а владыка Баринтара славился по всей Ишвасе умением проматывать несусветные суммы, брать в долг и тут же проматывать снова.
Баринтар и без того был одним из самых проблемных лепестков, не спасало даже богатое на всяческих тварей и жемчуг море. Когда Асир пришел к власти, Баринтар еще выживал сам, лишь иногда пользуясь небольшой помощью соседей. Но с каждым годом нажитое и построенное прошлым владыкой истощалось и рушилось, а новый все глубже утопал в долгах и страхах.
Самым забавным во всем этом была неиссякаемая, глубокая и искренняя любовь Наримана к своему лепестку. Он бы умер за свою страну не задумываясь, а вот вытащить ее из той бездны, в которую она погружалась, не умел. И вместе с тем Баринтар умудрялся оставаться уникальным исключением: за всю историю Ишвасы в нем не случилось ни одного кровавого бунта, ни одного переворота в попытке захватить власть.
Предложи Асиру кто-нибудь вмешаться в дела, например, Шитанара, он бы, не задумываясь, отказался. Но с Баринтаром все иначе. Его можно бескровно и честно забрать. Присоединить к Имхаре на законных основаниях с согласия действующего владыки. Надо лишь выждать подходящий момент. Но Вахид со своими намеками на грани базарного хамства привлек к проблеме слишком много внимания. В умелых руках Баринтар имел все шансы превратиться из бездонной, поглощающей деньги дыры в золотое дно, и не только Асир понимал эту простую истину. И несчастный Нариман оказался сейчас в положении бесхозной анхи, за которую готовы драться многие не из-за красоты и умений, а ради богатого наследства. Не позавидуешь!
— Считаешь, они решили поделить Баринтар? Вот так, на глазах у всех? — Акиль задумчиво щурился. Тени в саду удлинялись, и в Лазурном зале их уже ждали, но несколько минут все же было.
— Рабаху сейчас интереснее кусок Шитанара. Чем больше, тем лучше, а Вахид слишком жаден, но способен поделиться на условиях общей выгоды и взаимной поддержки.
— Мне тоже интереснее Шитанар, — бесстрастный тон мог ввести в заблуждение кого-нибудь другого, но не Асира. Акиля забавляла эта дворцовая возня, но он всегда предпочитал выждать, а затем действовать наверняка.
— Тебе интереснее надежный союзник. Как и мне.
— Поэтому с Нариманом я тебя поддержу. Уверен, ты давно ждешь, когда он от отчаяния свалится тебе в ладони, как перезрелая айва. А выйдет ли союзник из Назифа, еще посмотрим.
— Пока держится неплохо, но и Рабах только разогрелся. А что касается айвы… Главное, чтобы не свалилась в другие ладони. Там сожрут и косточек не выплюнут.
— Я займу владыку Вахида неотложным делом. У айвы будут все шансы найти себе подходящие руки.
В Лазурном зале, несмотря на распахнутые настежь окна, уже сгущались запахи. Табак, пряное вино, горький страх — им всегда навязчиво пахли измученные болью и отчаянием анхи Вахида. Возбуждение — куда же без него, если в одном помещении собираются анхи и кродахи.
Асир опустился в кресло, принял от клибы чашу с терпко-пряной настойкой из Азрая. Рабах, конечно, заметил, благосклонно улыбнулся в усы и снова склонился к Назифу, которого так и не выпустил из своих цепких лап.
Молча подошла Лин, ее едва ли не за руку водил по залу Ладуш. Опустилась на подушки рядом, мимолетно прикоснулась к колену, словно ища поддержки. Она сегодня была еще одним источником страха. Острого, необъяснимого, почти панического. После зверинца запах страха немного сгладился, за обедом Лин отвлекалась на другое, но сейчас все, кажется, начиналось заново. Такую реакцию на Акиля Асир понять не мог, как ни старался. Да вряд ли и сама Лин понимала, что с ней творится: слишком заметно, кроме страха, ощущалась растерянность.
— Я мог бы помочь, если бы знал, что конкретно тебя так пугает, — тихо сказал он, пока никто из владык не пытался привлечь его внимание. Затишье не могло быть долгим.
— Твой друг фонит угрозой, почему-то только на меня, — чуть слышно ответила она. Слегка повернула голову и вроде бы не оглядывала зал пристально, но Асир как-то понял — убедилась, что их никто не слушает.
— Он хочет понять, кто ты и что собой представляешь, раз уж так близка ко мне. Это нормально.
— Прости, но в моей прежней жизни с таким фоном «хотели понять» только уголовники из трущоб. И проверяли на практике, верны ли их умозаключения. Рефлекс. Сильнее меня. Но страх… плохо. Раньше такого не было. Один шаг до профнепригодности, — она горько усмехнулась. — Я согласна, это… обоснованное внимание. Но от него хочется защищаться, а нельзя.
