Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен

Едва этот вопрос пришел на ум, как он выпрямился, точно зная, что она посоветовала бы, знай она все обстоятельства. Тот же совет дал ему Дакерс.

«Вам бы не помешало провести время с живыми».

У Харта было двое живых людей, по которым он отчаянно скучал, и почему-то при воспоминании о том, как Зедди отложил свою поваренную книгу на стойку в «Бердсолл и сын», Харт затосковал по рутинным семейным обедам, да так, что схватил шляпу и запер номер, потом бросил письмо в ближайший ящик нимкилимов и пошел к барже.

Глава десятая

Все полчаса мысли Харта занимала Мёрси Бердсолл. Пока он катился мимо кактусов и акаций по проселочным дорогам, поднимая колесами маленькие пылевые бури, он пытался понять, почему они с Мёрси с самого начала друг друга возненавидели. Их взаимную неприязнь он просто принимал, не задумываясь, но теперь, доведя ее до слез, больше ни о чем думать не мог.

Впервые Харт встретил Мёрси через два месяца после того, как Альма бросила его ради бумажной работы, через две недели после смерти его собаки Грэйси и через два дня после вступления в силу нового закона об удостоверениях в Танрии. До закона он мог везти труп в любое похоронное бюро на свой выбор, и в его случае это означало – к Каннингему. Персонал там был почти невыносим – это их деланое сочувствие и фальшивое почтение перед мертвыми, но они по крайней мере обратили все действо в точную и эффективную науку. Новый закон предписывал, что входящие в Танрию обязаны иметь предоплаченный договор с лицензированным погребальным бюро и соответствующее удостоверение, а это означало, что Харт, как и любой другой танрийский маршал, обязан волочь тело в то завалящее бюро, которое там указано, в каком бы захолустье оно ни располагалось.

В тот день четыре года назад удостоверение гласило: «009758, погребальное бюро „Бердсолл и сын“». До того он ни разу не заезжал в «Бердсолл и сын», преимущественно потому, что табличка у двери всегда его отталкивала. Тем днем он стоял, качая головой, перед поблекшей панибратской надписью от руки.

ПОХОРОННОЕ БЮРО «БЕРДСОЛЛ И СЫН»

Позаботимся обо всех ваших посмертных нуждах

Отправим тело

Куда угодно! Когда угодно! Как захотите!

Именно такие места всегда вызывали отвращение у его наставника, и Харт буквально слышал в голове голос Билла, ясный, как колокол.

«Видишь эту фигню? Все, что тебе нужно знать об этом заведении. Такие вот домашние магазинчики хуже всего – по самую крышу завалены печеньками, улыбками и приветливым обслуживанием, как будто за всем этим можно спрятать их истинную суть: вонючих аферистов, которые наживаются на чьей-то беде. С тем же успехом можно попшикать духами на гниющий труп и прикинуться, что пахнет розами».

Множеством способов Билл формировал представление Харта о мире, желая убедиться, что ученик видит в Танрии смертельную ловушку, которая прячется под чудной, но безобидной картинкой, и замечает, как похоронщики заполонили приграничные городки, желая извлечь выгоду из этого ужаса.

Харт не часто позволял себе вспомнить о Билле, так что в тот день он переступил порог «Бердсолл и сын» и повесил шляпу на вешалку в несколько рассеянном состоянии. Первым делом он увидел Леонарда, развалившегося на зеленом бархатном кресле. Он протянул руку и погладил собаку по теплой голове – так же, как гладил мягкую шерстку между потешных ушей Грэйси до того, как тело ее содрогнулось в последний раз. Без предупреждения грудь стиснуло, и он потерял контроль над самим собой, на глаза стремительно набежали слезы и полились по худым щекам.

Он услышал, как в коридоре за конторой открылась дверь, и очень высокая, очень полногрудая девушка с темными волосами, убранными в опрятный пучок, и в роговых очках на носу вошла в комнату, всматриваясь в стопку бумаг в руках. Желтое как солнышко платье казалось единственным ярким пятном в мире. Харт лихорадочно протер лицо, прежде чем поднять голову.

– Простите. Не заметила, что вы вошли. Вы звонили в звонок?

Харт покачал головой. Он гадал, заметила ли она, что он плакал, и от этого ощущал свою беззащитность. Она оказалась такой красавицей. Сраное Соленое Море, такие конторы, что, нанимают привлекательных девушек, чтобы оттенять бодрый интерьерчик? Неужели она сейчас предложит ему кексик?

Она улыбнулась шире, показав ямочки на щеках, и эти ямочки в сочетании с тем, что она то ли застала его рыдающим над ее собакой, то ли нет, лишили его дара речи. С каждой секундой, пока он стоял и пялился на эту абсурдно красивую девушку в конторе, в нем росло смущение, а вместе с ним и раздражение.

– Сэр?

– Я маршал, – наконец выговорил он.

– Я заметила. Я Мёрси Бердсолл, управляющая «Бердсолл и сын». – Она протянула ему руку через стойку. Он шагнул вперед, чтобы пожать ее.

– Харт Ральстон.

На лбу выступили бисеринки пота, а рукопожатие выдавило неприятное количество сырости из его ладони. Он отдернул ладонь и едва поборол искушение вытереть ее об штаны.

– Обычно я езжу к Каннингему.

Ее улыбка поблекла.

– Ясно. Ну, надеюсь, у нас вам понравится больше. Мы заботимся о маршалах. Хотите чего-нибудь выпить? Кофе? Чаю?

«По самую крышу завалены печеньками, улыбками и приветливым обслуживанием», – подумал он. А вслух ответил:

– Нет. У меня для вас предоплаченный труп.

Улыбка Мёрси не исчезла, а вот ямочки пропали.

– Разумеется. Причал с другой стороны.

– Хорошо.

Харт проехал на барже по проулку и задом сдал к причалу, кляня себя за то, что разревелся над собакой и выставил себя недорослем перед симпатичной девушкой. Но вновь растерялся, когда оказалось, что ворота подняла сама Мёрси, а не сам мастер или его сын, наличие которого подразумевала вывеска. Теперь, когда Мёрси вышла из-за стойки, Харт смог оценить, как желтое платье обнимает пышную грудь, обтягивает талию и разлетается на округлых бедрах. Он почти злился на эту женщину за то, что чувствовал себя из-за нее каким-то извращенцем.

– Вы вроде сказали, что вы управляющая.

– Так и есть. Мастер – мой отец, но он сегодня утром на кладбище.

– На вывеске написано, что есть еще какой-то сын.

– Сыну шестнадцать, и он, наверное, на уроке биологии, так что придется вам работать со мной.

Может, она и была управляющая, но запах смерти, которым повеяло из грузового отсека, едва Харт открыл его, не отпугнул ее. Она упорно продолжала улыбаться, что само по себе выводило из себя. Да зачем ей – или кому угодно