Хризолит и Бирюза - Мария Озера

— Я не собирался причинять тебе боль, — произнёс он с искренней печалью, словно это могло как-то оправдать или изменить факты прошлых действий. — Понимаешь, иногда жизнь становится чередой событий, которые делают из нас монстров, и, если не остановиться вовремя, они поглотят нас целиком.

Я вскинула брови в немом вопросе, не зная, верить ему или нет.

Молчание между нами уплотнилось, превратившись в нечто осязаемое — словно живое существо, которое тяжело дышит и с ненавистью наблюдает за нами. Каждый вопрос, каждый ответ казался лишним, будто мы играли в опасную игру, где на кону стояло нечто большее, чем просто переживания и сожаления.

— Почему ты не оставил меня в покое? — вырвалось у меня.

Вопрос завис в воздухе, пропитывая пространство горечью. Я чувствовала, как снова зреет напряжение, и вдруг мне стало интересно, сколько еще шагов нам нужно сделать, прежде чем каждый из нас признает правду

Иден взглянул на меня с нескрываемой усталостью. Он глубоко вдохнул, будто пытался найти в себе силы подобрать нужные слова — те, что могли бы хоть немного облегчить тяжесть, нависшую между нами.

— Я думал, что смогу изменить это, — медленно произнёс он.

Его голос звучал неуверенно, почти растерянно, словно он и сам не верил в то, что говорил.

Моё сердце бешено застучало в висках, отзываясь на его слова болезненным эхом.

— Изменить? — переспросила я с явным скептицизмом в голосе, презрительно хмыкнув. — Ты не понимаешь, что изменения требуют больше, чем просто желания? Они требуют силы, искренности — того, чего не хватало тебе с самого начала.

Ужас от услышанного вспыхнул во мне, словно я вспомнила все те моменты, когда я даже не знала, что Иден — это Иден. Когда сидела у него на коленях, пока он обыгрывал товарищей в покер, как он ласково называл меня «джанум» и как смотрел на меня, сквозь зеркало моего туалетного столика, пробравшись в мою спальню.

Среди этого затянувшегося молчания снова зазвучала ненависть — к себе, к его словесным уловкам. Я знала, что ответ на вопрос о том, почему он не оставил меня в покое, где-то рядом, как невидимый демон, который вновь возвращается в нашу жизнь.

В молчании между нами снова зазвенела ненависть. Я ненавидела его за слова, себя — за то, что не могла от них отгородиться. Ответ на мой вопрос витал где-то рядом, как невидимый демон, возвращающийся, чтобы разрушать.

— Может, именно ты и есть тот монстр, о котором говоришь, — прошептала я. Слова прозвучали приговором.

Уладить недоразумения, да?

Он замер, и лишь после тягостной паузы, будто нарочно разрубая атмосферу, спросил:

— Подаришь мне один танец, джанум?

Я скрестила руки на груди, но пальцы дрогнули, сдавшись. И всё же взгляд мой метнул в него искры гнева — словно я проверяла, всерьёз ли он или вновь играет в свои игры.

Серьёзно ли он намерен танцевать или это очередная попытка сблизиться, обмануть, заставить забыть обо всех обидах?

Я почувствовала, как во мне закипает волнение. Вечер, казалось, не сулил ничего доброго — за окнами над горизонтом сгустились тучи, а лёгкий сквозняк, проскальзывающий в щели витражей, был похож на предвестие бури. Но в глазах Идена вспыхивал огонь, его уверенность тянула меня к себе, как невидимая нить. Это был вызов, и отказаться от него значило признать поражение.

Я подняла бровь и медленно разжала скрещённые на груди руки, словно открываясь судьбе. Танец с ним был сродни обряду — шагом в бездну, обещанием восстановить то, что было утрачено, или окончательно разрушить хрупкие остатки между нами. Любопытные взгляды гостей уже скользили в нашу сторону, но я их не замечала. Мир сузился до одной точки — до него.

Я сделала шаг навстречу, и время застыло, будто само ожидало исхода. Мы оказались на пороге чего-то большего, чем просто танец.

Иден терпеливо дождался начала новой мелодии, а затем уверенно притянул меня к себе, крепко обхватив за талию. Моя ладонь оказалась в его руке — тёплых, сильных пальцах, которые когда-то дарили мне нежность, а теперь напоминали о боли.

Скрипки запели настойчиво, их голос был и мягким, и дерзким, заполняя воздух между нами. Его дыхание обжигало, сердце билось в такт с моим. Мы двигались так, словно этот танец был написан для нас одних — и для нашей вражды, и для нашей тайной тяги.

Его чёрный костюм резал взгляд на фоне моего белого платья, словно сама ночь обняла утро. Этот контраст был слишком откровенным — как и мои чувства. Я ненавидела его всей душой за его мысли, но была благодарна за его решения.

Я ловила себя на том, что ищу за маской его хладнокровия ту самую искру человечности, за которую можно зацепиться, — и каждый раз находила лишь новые сомнения. Может быть, людей и вправду стоит оценивать по поступкам. Но что, если их поступки — лишь прикрытие для бездны внутри?

Я обращала внимание на каждое его движение, словно они были написаны на невидимом языке, полным тайных посланий. В глазах его проскальзывало что-то зловещее и одновременное манящее, будто заерзавшие в полутьме тени слишком хорошо знали, что происходит на самом деле. Мы встретились на этом балу, где музыка раскаляла воздух, и было ощущение, что каждое его движение было вызовом, эхом слов, которые мы так и не произнесли.

Его руки очерчивали воздух с дерзкой уверенностью, и мне чудилось: он тянется не только к пространству между нами — он хочет захватить мою сущность, подчинить её ритму, который диктовал только он. В моменты, когда наши взгляды сталкивались, напряжение становилось почти невыносимым. Даже пары вокруг будто бы замедлялись, прислушиваясь к той безмолвной дуэли, что разыгрывалась на кончиках наших пальцев и в каждом повороте.

Я не знала, чего ищу в его глазах: ответа или вызова. Но всякий раз натыкалась лишь на загадку — притягательную, но полную внутренних противоречий. Каждый шаг, каждая доля ритма выбивали меня из равновесия. Он мог вести мягко, позволяя мне дышать в такт его уверенности, а в следующее мгновение превращался в стену, в ловушку, из которой нет выхода.

Музыка ускорялась, будто сама становилась пульсом зала. Скрипки звенели, как натянутые жилы, и каждый новый аккорд гнал нас всё быстрее по кругу. Сердце стучало в висках, дыхание сбивалось, и вдруг я ощутила, как силы утекают. Голова