Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская

— На этом мы закончим нашу приятную беседу, — сказала еле слышно. — Нет настроения радовать чужие уши. Попробуй поспать. Ты не в казармах, не в пыточной, жива, а значит, все не настолько плохо.

— Подожди, — Лин схватила ее за руку, не давая уйти немедленно. Зашептала: — Меня он больше не хочет видеть, а я не могу молчать. Он ранен. Я пришла к нему почти ночью, в спальню, и меня не заметил ни один стражник. Ни один. А если бы это был убийца? Утром нашли бы труп? Это не охрана, а… — она запнулась, не зная, как выразить словами всю бестолковость местной стражи. — В общем, я тебя прошу, скажи тому, кто может что-то с этим сделать.

— Он запретил стражу со стороны сада и сераля. — Лалия качнула головой. — И даже после вчерашнего никто из нас не смог его переубедить. Он упрям. Но не бойся, не беззащитен.

Лин кивнула и разжала пальцы. Лалия ушла молча. А Лин поняла вдруг, что долгий и, чего уж, тяжелый разговор каким-то непостижимым образом собрал ее из осколков и вернул если не радость или душевное спокойствие, то хотя бы силы жить дальше. И к совету Лалии стоило прислушаться, в конце концов, сон — тоже не худший способ никого не видеть.

Но прежде чем лечь, Лин подняла с пола пропахшую Асиром рубашку и сунула под подушку.

ГЛАВА 6

Владыка держал за плечи жесткой, болезненной хваткой. Вжимал ее в стену и сам прижимался, так что Лин чувствовала едва сдерживаемую дрожь, а в голове мутилось от тяжелого, лишающего воли запаха. Встряхнув Лин, зарычал в ухо:

— Бесишь. Не понимаешь. Убирайся. Пошла вон, пока я тебя не убил, меня не порадует твой труп.

Лин дернулась и проснулась.

Спина болела, будто не вчера и не во сне, а только что в стену прилетела. Рука под подушкой комкала нежный шелк рубашки, другой рукой Лин сминала наволочку — кажется, снилось, что вот так же вцепилась в Асира. Не хотела, чтобы тот прогонял.

В окно лился яркий послеполуденный свет, из общего зала доносились голоса и звон посуды. Лин поморщилась: проснуться бы чуть раньше, хоть за полчаса до обеда. Теперь допоздна все будут торчать здесь, выйдешь из комнаты, да что там, с кровати встанешь, и тут же окажешься зрелищем номер один. До тех пор, пока снова не явится какой-нибудь кродах.

Она перевернулась на бок, натянула одеяло на голову и закрыла глаза. Но сон уже не шел. Зато полезли в голову мысли. Может, владыка и в самом деле прогнал ее лишь потому, что побоялся убить? Не хотелось верить, что за коротким, но яростным «убирайся» крылась не забота, а разочарование. Но… «Не впускать ее ко мне больше», так ведь он сказал? Похоже, стоило признать худшее.

В зале вдруг воцарилась тишина. А потом кто-то завизжал, громко и истерично:

— Господин Ладуш. Это не может быть правдой. Не может.

Лин застонала и села. Даже если и могла бы заснуть снова, не под очередной же скандал.

— Тихо. Распоряжения владыки и первого советника не обсуждаются. Или ты забыла об этом, Ирада?

Надо вставать.

— Нет, но мы все думаем…

Найти Лалию и все-таки спросить, что с владыкой, насколько серьезна рана, нашли ли убийцу… и вообще…

— Заткнись. Я не хочу в карцер из-за тебя, а ты нарываешься, — Лин узнала обычно невыразительный и тихий голос Тасфии и даже моргнула от удивления. Та предпочитала ни во что не вмешиваться. — Две истерички уже наорались, может, хватит? Голова болит.

— Но я же за всех.

— Истерик и в самом деле достаточно. Или вы все успокаиваетесь, или я приму меры. — Ладуш говорил спокойно, но Лин впервые слышала у него такие интонации — жесткие и угрожающие, живо напомнившие о его родстве с Асиром.

В комнату Лин вошла Хесса. С прямой спиной, вздернутым подбородком, пятнами нездорового румянца на скулах и полыхающими ушами, завернутая в широкий халат, явно не из собственного шкафа.

Со странными предосторожностями, морщась, опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Свободные рукава из плотного шелка съехали до локтей, оголяя руки, и Лин зацепилась взглядом за знакомый браслет. Хесса носила его постоянно, не снимая даже во время тренировок, только в общем зале старалась прятать под рукавом. Лин никогда не спрашивала, что он значит для Хессы, а та не говорила.

— Он тебя что, выдрал? — уж что-что, а картину «больно сидеть» Лин определяла на раз. Неужели Сардар, действительно «само терпение», решил поучить Хессу настолько жестко? С другой стороны, это, как сказала бы Лалия, не казармы и не пыточная, можно жить дальше.

Хесса застонала. Пробормотала тихо, не убирая рук:

— Выдрал. Только не в том смысле. Я сама хотела. Дело не в нем. Последний час был… унизительным.

— Что случилось?

— Меня лечили. — Она раздвинула пальцы. Глянула сквозь них на Лин и зажмурилась. — Я пришла попросить мазь. Всего-то попросить мазь. Но этот… проклятый господин Ладуш… Решил осмотреть меня лично. «…и никаких скандалов. Наскандалилась уже». Чтоб я еще хоть раз.

В чем-то Лалия была насчет нее права. Хесса и в самом деле боялась не того, чего стоило бояться, беспокоилась не о том и унижением считала не то, что следовало бы. И это могло кончиться плохо.

— Скажи, Хесса… — Лин говорила тихо, помня о трех десятках любопытных ушей, но сейчас даже тихий голос прозвучал жестко. — Скажи, неужели забота и лечение для тебя унизительней, чем все, что с тобой было в трущобах?

Та помотала головой, тяжело выдохнула.

— Нет. Бездна побери, нет, конечно. Но я не привыкла… Я не знаю, Лин. Не понимаю, как на все это реагировать. Мне кажется, что я… не то говорю, не то чувствую и думаю не то, что нужно. Я не знаю, как здесь живут. Как вообще нужно жить, когда не пытаешься просто выжить? — Она соскользнула с кресла, опустилась на колени у кровати Лин и вцепилась в ее одеяло. — Что случилось вчера? Ты же была у владыки? Я не видела тебя утром, когда пришла, так откуда ты знаешь про Сардара?

— Так, — Лин откинула одеяло. — Ты правда хочешь все обсуждать здесь? Мне нужно вымыться, умыться и кофе. И, наверное, поесть. Ты со мной?

Хесса кивнула и поднялась.

— Я возьму одежду и приду в купальни.

Лин тоже решила взять одежду с собой, а пока накинула халат. Заглянула попросить кофе, старательно не замечая взглядов и не вслушиваясь в шепот