Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская
— И что же такого ценного ты узнала? — Лалия смотрела на нее с понимающей, немного сочувственной улыбкой.
— Что я не ошиблась. Понимаешь? — Лин заговорила быстро, торопясь объяснить не только Лалии, но и себе самой, пока все, о чем стоило думать и говорить, стало кристально ясным. — Что для него важна не власть сама по себе, не право казнить, он ценит людей и требует от других того же. Я ведь… я решила, что обоих потеряла. Хессу — ясно, а его — потому что не смогла бы любить того, кто утратил мое уважение. Но он… нет. Я не согласилась с ним, но поняла, почему он решил так.
Лалия молчала, и Лин ухватила за хвост еще одну мысль.
— Мне казалось, я разбираюсь в людях, но его, получается, совсем не понимаю. Пытаюсь сравнивать с нашими кродахами или со своим представлением о кродахах, а он совсем другой. Если бы на самом деле решил отправить Хессу в казармы — не стал бы откладывать до утра, правда? Махону забрали сразу. А это… ей просто устроили хорошую встряску, чтобы задумалась? Так?
— Сложно сказать, — помедлив, отозвалась Лалия. — Владыке непросто даются такие решения. У него вообще некоторая слабость к анхам и их правам. — Она усмехнулась, разгладила замявшийся манжет и только тогда взглянула на Лин. — Но вчера был сложный день. Хесса выбрала крайне неудачное время, да и ты тоже. Если бы Сардар отказался от нее, владыка принимал бы решение сам. Возможно, сначала говорил бы с ней, или хотя бы выслушал мою версию. В таких вещах он мне обычно доверяет. Но иногда ему не до сераля. Боюсь, сейчас тот самый случай. Опасная ситуация для всех, кто подвернется под горячую руку. И особенно для тех, кто не понимает с первого раза. Так что твоей Хессе повезло. Снова.
— И мне? — спросила Лин. — Ворвалась без спроса, наговорила бездна знает чего… Хотя сама спрашивала о правилах для анх, еще в первый день, и должна была бы вспомнить. И Ладуш пытался меня остановить. Бе-ездна… Я сидела тут, думала о нем, о Хессе, и только теперь поняла, что сама прошла по краю. Он же в бешенстве был. Но всего лишь велел Ладушу увести меня и больше к нему не пускать. А мог бы… даже не знаю, что.
— Все что угодно. Но мы ведь говорим об Асире, а не об абстрактном владыке, верно? Так что закончить жизнь в вольере зверогрызов или в бассейне для акул тебе вряд ли грозило.
— «Вряд ли», — повторила Лин. — Что значит «в принципе не исключено»?
Лалия тихо рассмеялась.
— Не воспринимай все так буквально. Если твое представление о кродахах верно хотя бы наполовину, ты знаешь, что они далеко не всегда способны себя контролировать. А жажда крови или приступ ярости и вовсе могут довести их до звериного исступления. Но есть те, кому нравится терять контроль. Они считают это нормальным. Владыка Асир так не считает. Иногда мне кажется, что зря. Но это мне.
— Ты мне напомнила… я спрошу еще, ладно? Не о нем, о себе. Я его так разозлила… был момент, показалось — убьет на месте. И я… — Лин запнулась, не зная, как объяснить то ужаснувшее ее ощущение. — Скажи, это вообще нормально, когда понимаешь — тебе одним щелчком могут шею свернуть, но похрен? Не потому что ты кретинка, которая сдохнуть не боится, не ради чего-то важного. Просто именно от этого кродаха ты все примешь. Даже свернутую шею. Мне, может, правда крышу снесло, а я и не заметила?
— Это опасное чувство, — помолчав, сказала Лалия. — Очень опасное. Очень свойственное анхам. Оно роднит нас всех. Как ты думаешь, почему кродахи правят миром? Потому что это они решают, жить нам или умереть, а мы с готовностью подставляем шею. Безумие анхи от неразделенной течки, которого так боятся многие, на самом деле не так уж и страшно. Ты сходишь с ума, и тебе уже все равно. Насадиться животом на меч своего кродаха, осознавая, что делаешь и почему — гораздо страшнее, не так ли? Не думаю, что владыка когда-нибудь может захотеть чего-то подобного из прихоти, но кродахов пьянит власть над нами, а мы любим давать им желаемое. Однако в Имхаре очень строгие законы. Именно для них, потому что это не наша, а их ответственность. После того, как владыка эти законы придумал и умудрился сделать жизнь кродахов гораздо сложнее, чем раньше, Ишвасу лихорадило несколько лет. Многие тогда уехали отсюда подальше. Туда, где их не казнят за милые безобидные шалости. И да, разумеется, с твоей крышей все в порядке, — у Лалии дрогнули губы. — Тебе повезло, ты выбрала разумного кродаха, которого не порадует, если анха изрежет себя ножом или полезет в петлю для его удовольствия. Хотя… лично мне иногда очень не хватает острых ощущений. И я бы не отказалась от петли, если бы знала, что в последний момент меня из нее вытащат.
— Вот бездна, — пробормотала Лин. — Нет, до таких острых ощущений я, надеюсь, не дойду, прости. Но все равно. Как это вообще совмещается с нормальной жизнью? С самоуважением, гордостью, с какими-то своими желаниями? А я, дура, течки боялась.
— Легко, — Лалия пожала плечами. — Главное всегда помнить, что на самом деле власти над кродахами у нас не меньше, чем у них над нами. Ты не безмозглое слюнявое существо, ты — анха. Ты способна сделать из себя что угодно. Если, конечно, у тебя хватит на это мозгов. Раз ты выбрала своего кродаха, значит, увидела в нем что-то, во что поверила, что-то, что может сделать тебя сильнее и счастливее. А если не сумела потом распорядиться этим добром — в этом некого винить, кроме себя.
— Он тоже сказал однажды что-то похожее, — вспомнила Лин. — Что каждому нужен тот, к кому можно прийти и взять у него именно то, чего тебе не хватает. Будь то сила или слабость, или что-то еще… Наверное, к этому тоже нужно привыкнуть. Примерно как к смазке и перспективе течки.
Лалия вдруг напряглась, повернула голову в сторону дверного проема, то ли вслушиваясь, то ли
