Сошествие в Аид - Хейзел Райли

— Хайдес, — рычит Аполлон.

Обычно мне хватает слов, чтобы дать отпор. Но не сейчас. Я устала. Устала от его колкостей, устала от его постоянных ударов исподтишка.

И он это видит. Читает всё на моём лице, как на раскрытой книге. Он даже колеблется, собирается что-то сказать, но я отворачиваюсь, бормочу что-то невнятное вместо прощания и выхожу. Мне плевать, что нарушаю правила игры. Я хочу уйти.

Кто-то зовёт меня — может, Ньют, может, Аполлон. Может, Афродита, чтобы напомнить, что нельзя вот так просто бросить игру. Обычно я честный игрок, я держусь правил. Но не сегодня.

Я захлопываю за собой дверь. Воздух в коридоре холоднее, чище. Я вдыхаю полной грудью и ускоряю шаг. Хочу уйти. Хочу больше никогда не видеть ту комнату.

Я даже не сворачиваю за угол, когда чувствую, как чья-то тень нависает надо мной. Рука хватает меня за запястье, разворачивает.

— Куда собралась? — спрашивает Хайдес.

— Не твоё дело.

— Моё. Игра не закончена. Ты не можешь уйти.

Конечно. Только игра его и волнует. Всё остальное не имеет значения. Я выдёргиваю руку:

— Мой ход завершён. Я ухожу. Думаешь, сможешь мне помешать?

Он ухмыляется. Тёмная прядь падает на лицо, щекочет нос.

— Хейвен, мне хватит пары слов, и ты останешься. Ты даже не захочешь уходить.

Я наклоняю голову набок, пристально его рассматриваю, а потом улыбаюсь. Улыбаюсь так, что он сам теряется от этого внезапного поворота.

— Ты и правда думаешь, что у тебя надо мной такая власть? Серьёзно веришь? Хочешь прямо сейчас опозориться?

— Прекрати, Хейвен, ты не понимаешь, что говоришь. — Он оглядывается: дверь в комнату всё ещё открыта.

Я кладу ладонь ему на грудь и с силой прижимаю к стене, между двумя чужими дверями. И плевать, услышит ли кто-нибудь.

— Я понимаю всё. Даже больше, чем ты думаешь. Ты ни разу не обращался со мной как с дурочкой — но и не понял, на что я способна. И знаешь, что, Хайдес Лайвли, мой великий Господин Яблок и Ублюдков? Я всё ещё уверена: ты сам гонишь меня от себя. Зачем — не знаю. И ты мне этого не скажешь. Думаешь, что лучше издеваться, чем поговорить. Хорошо. Но знай: ты оставил рану, которая не заживёт никогда. И когда ты вернёшься ко мне — а ты вернёшься, ползком, — она всё ещё будет открытой. И ты пожалеешь, что не захотел поговорить, как человек с мозгами. Ты пожалеешь о своих мерзких словах. О том, что трахнул другую в двух шагах от меня. Ты будешь ползать и стоять на коленях, пока не взвоешь от боли.

Его кадык резко дёргается вниз. Я опускаю ладонь до живота, и он вздрагивает.

— Думаешь, я плохо знаю греческую мифологию? Ошибаешься. Из всех богов любви, названных сегодня, один так и не прозвучал. Потос. Олицетворение сожаления. Советую тебе начать молиться ему, днём и ночью, если хочешь когда-нибудь заслужить моё прощение.

Глава 34

Глаза никогда не лгут

Пять рек омывают пределы Аида: Ахеронт, Коцит, Стикс, Флегетон и Лета. Но среди них именно Стикс славился своей мощью — и потому был местом, где боги приносили самые священные клятвы.

— Я волнуюсь за Джек, — говорит Лиам, пока мы идём к общежитию. Он прижимает к боку стопку книг — только что отмучились четыре часа лекций. — Не знаю, говорил ли я тебе это раньше, Хейвен, но я очень эмпатичный человек. И как человек эмпатичный, я чувствую: после игр Афродиты Джек не в себе.

Я закатываю глаза и поправляю сумку на плече, отступая в сторону, чтобы не столкнуться с парой рассеянных студентов.

— Ух ты, Лиам, у тебя прямо суперсила. Поздравляю.

— Надо бы что-то сделать, поднять ей настроение, — продолжает он, не замечая сарказма в моём голосе. — Уверен, я мог бы ей реально помочь.

Мне совсем не нравится, куда клонит этот разговор. И не нравится, что спустя три месяца с моего приезда Лиам всё ещё каждый день караулит меня после пар. К этому моменту я и сама уже знаю кампус Йеля наизусть.

На последней ступеньке я ускоряюсь, чтобы поскорее добраться до своей комнаты. У меня есть час до обеда, и я не хочу шататься по коридорам с риском снова наткнуться на Хайдеса, заставая его прижатым к какой-нибудь двери с новой добычей.

— И как именно ты собираешься ей помочь? — спрашиваю я, больше для того, чтобы заполнить тишину.

— Понятия не имею.

— Отлично.

Мы идём молча. Лиам витает где-то в облаках, лицо напряжённое, будто он сочиняет гениальный план утешения. Иногда он что-то шепчет себе под нос, но слов я не разбираю. Я решаю не спрашивать и просто держу глаза вперёд, не позволяя себе оглядываться в поисках тени Хайдеса или кого-то ещё из Лайвли.

После того, как я ушла позавчера ночью, игру прервали. Джек вернулась в комнату буквально через несколько минут за мной. Я попыталась заговорить, спросить, как она, но получила в ответ только: «В порядке, спокойной ночи». Сегодня утром она выбежала первой — и слишком рано, для неё необычно: обычно она прогуливает утренние пары, потому что вечно не высыпается.

— Смотри-ка, кто тут, — восклицает Лиам.

У меня сердце делает сальто, и я застываю на месте. Перед дверью моей комнаты стоит парень. Я поднимаю взгляд выше — и пульс возвращается к норме. Это Ньют. Не Хайдес. Мой брат.

Он стоит, скрестив руки, а нога нервно дёргается. Нижнюю губу он сжимает зубами, выглядит так, будто хочет постучать, но не решается.

— Ты что тут делаешь? — спрашиваю я, чуть резковато.

Ньют выдыхает, облегчённо.

— Хейвен, ты должна мне помочь. Я натворил глупостей, знаю. Но я…

Я уже открываю рот, готовая отчитать его и сказать, что пора взрослеть и отвечать за свои поступки, раз уж он так любит морализаторствовать в мою сторону. Но Лиам опережает меня. Он хмурится и указывает вниз, на коврик под дверью.

— Мог бы уж вручить ей цветы, а не бросать на пол.

Я следую его жесту. И правда — на коврике лежит красная роза. К стеблю приколот белый квадратик бумаги, но надпись не разобрать.

Ньют моргает в растерянности.

— Это не я. Она уже была здесь, когда я пришёл.

У меня нехорошее предчувствие. Прежде чем кто-то успеет её поднять, я сама тянусь за розой. На записке написано моё имя. Больше ничего. Очередной привет от моего «друга» — любителя загадочных фраз и угроз, который заманивает меня в планетарии и появляется в Греции только