Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Каждая мышца во мне замирает. Я знаю, куда она клонит. Или, по крайней мере, боюсь знать.
— На Играх открытия, три месяца назад, ты призналась, что испытываешь влечение к Аполлону. Ты призналась, что хотела бы переспать с ним. Детектор не выявил лжи. Но потом… — она нарочно оставляет фразу в воздухе, чтобы помучить меня. — Что-то вмешалось. Что именно — неизвестно. Возможно, даже ты сама не смогла бы сказать.
Я резко выдыхаю. — Ближе к делу. Что я должна сделать?
Она смеётся. — Ты ничего не должна. Это — возможность. Вы с Аполлоном так и не нашли в себе смелости сделать хоть шаг, хотя, возможно, оба этого хотели. Сегодня у вас есть шанс. Если вы оба согласны, вы можете делать всё, что пожелаете. Здесь. Перед нами. Столько, сколько захотите.
— Ты с ума сошла? — взрывается Ньют. — Что это, блядь, за игра?
Лиам ёрзает, но благоразумно молчит.
Я не смею взглянуть на Аполлона. И уверена, он тоже не смотрит на меня. Но я встречаюсь глазами с Хайдесом. Лиззи гладит его по затылку, другой рукой скользит вверх по его бедру. А он — будто не замечает. Смотрит на меня пусто, но я готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы узнать, о чём он думает. За этой маской равнодушия всё ещё спрятано то восхищение, что я видела в нём до воскресенья, в Греции. Я не сумасшедшая и не наивная — я это вижу.
Поэтому я поднимаюсь на ноги, заставляя колени не дрожать, а сердце — не выскочить из груди прямо здесь, на глазах у всех. Аполлон следит за каждым моим движением: как я встаю, как делаю шаги — раз, два, семь, — и как усаживаюсь к нему на колени.
Он ошарашен. И вид у него такой нелепый, что я с трудом сдерживаю смех. Он вытягивает ноги, чтобы мне было удобнее. Не решается прикоснуться. Это я кладу ладони ему на плечи, чтобы не соприкасаться с его пахом. Возможно, стоило сесть боком. Да. Ошибка.
— Привет, — произносит Аполлон.
С меня слетает часть напряжения. — Привет. Надеюсь, тебе не в тягость, что я села к тебе на колени.
Он улыбается — едва-едва, и проявляется только одна ямочка. — Это одна из тех вещей, которые мне никогда не будут в тягость, Хейвен.
— Всё это ужасно скучно, — комментирует Хайдес у меня за спиной.
Я его игнорирую. И Аполлон тоже. Я вглядываюсь в его глаза и медленно опускаю тело на него полностью. Он реагирует резким выдохом, грудная клетка напрягается, кадык дёргается вниз.
У меня — «действие». Не «правда». И всё же это звучит как правда. Хитрый ход, надо признать. Ведь меня никто не заставляет делать что-то с Аполлоном; наоборот, если у меня есть желание, я обязана его исполнить. «Лови момент» в экстремальном варианте.
— Можно тебя потрогать? — шепчу я.
Он только кивает.
Я провожу пальцами по складкам его лба, разглаживая их. Скользну по прямой линии носа, по щеке, по резкой линии челюсти. Напоследок — губы, тонкие, цвета спелой вишни. Каждая часть Аполлона горячая и мягкая на ощупь. И этого уже недостаточно.
Моё сердце рвётся наружу. Отчасти потому, что хочет вернуться к своему хозяину — Хайдесу. Но и потому, что влечение к Аполлону не исчезнет никогда. Невозможно не желать такого, как он.
— Хейвен, — почти стонет он моё имя сквозь мои пальцы. Я продолжаю водить подушечкой по его нижней губе. — Поцелуй меня.
Это мольба. Слово слетает с его губ с такой жадностью, что во мне всё дрожит. Его хриплый, неспешный голос, который всегда тянет каждую фразу, сейчас звучит ещё более почтительно — чтобы попросить меня о поцелуе.
Он поднимает руки, в ожидании моего ответа. — Можно положить их тебе на талию?
В ответ я сама беру его ладони и ставлю туда. Достаточно низко, чтобы вокруг послышались перешёптывания.
Я склоняюсь к его лицу. У Аполлона рот приоткрыт, уже готов впустить мой язык. Я обвиваю его шею руками, прячу пальцы в тёмные волосы. Они мягкие и, если бы не аромат его кожи, я бы поклялась, что и волосы у него пахнут чудесно.
Когда наши губы встречаются — это конец. Сразу ясно: если бы Хайдес не ворвался в мою жизнь раньше Аполлона, всё пошло бы иначе. Если бы я докучала Аполлону, а не Хайдесу, я бы влюбилась в другого брата. Я бы выбрала Аполлона. Я выбирала бы его каждый день, никогда не передумывая. Не так, как Минта.
Аполлон — это всё, чего ты жаждешь.
Хайдес — это всё то, о чём ты даже не догадывалась, что можешь желать.
Поцелуй оказывается лишь лёгким касанием губ. Длится ровно столько, сколько длится ласка, — мягкий, без тени злости или похоти. И у меня нет намерения превращать его во что-то большее, даже если Хайдес ведёт себя как последний ублюдок. Потому что я знаю: за его холодностью стоит причина. И знаю, что то, что я чувствую к нему, — это не мимолётное влечение, а глубокое и зрелое чувство.
Аполлон красив, он зацепил меня с первого взгляда. Но он не Хайдес. Хайдес въелся в меня и не хочет уходить.
Я начинаю думать, что его «Персефона» в мой адрес было слишком уж точным попаданием. Персефона в мифе принадлежала Аиду на полгода — часть её души жила в подземном мире, часть — на земле. Так же и часть меня принадлежит Хайдесу. Тому самому парню за моей спиной, который хочет держать меня на расстоянии и делает вид, что я ему безразлична.
Когда мы отстраняемся, достаточно одного взгляда, чтобы понять: дальше идти не стоит. Мы могли бы зайти куда угодно, но нам нужен был лишь этот поцелуй. Таким простым и целомудренным он и останется.
Я поднимаюсь, готовая вернуться на свой матрас, но Хайдес начинает хлопать в ладоши:
— Какая трогательная сценка. Уверены, что не хотите продолжить? Было бы весело.
Я застываю прямо перед ним и Лиззи. Лиззи — та самая девчонка, что когда-то была ко мне добра, — теперь смотрит так, будто я надоедливое насекомое.
— Ты поощряешь меня заняться сексом с Аполлоном?
Хайдес пожимает плечами:
— А почему бы и нет? Тебе бы понравилось. Может, Аполлон дольше продержится, прежде чем ему станет с тобой скучно, и
