Развод. Я хочу стать мамой - Виктория Вишневская
Он поднимается со мной на второй этаж и открывает одну из дверей.
– Здесь есть замок, закрывающийся изнутри, – показывает, как щёлкает язычок. Щёлк — и будто мир чуть спокойнее. Мило, что он это уточнил. – Либо можешь выбрать комнату на первом, но там сплю я.
– Меня устроит здесь, – киваю. Разные этажи — ещё лучше. Может, хоть посплю спокойно, а то сегодня всю ночь рыдала в подушку.
– Располагайся. Душ в конце этажа. Я буду на кухне, приготовлю что‑нибудь на ужин.
– Спасибо, – шепчу.
Он уходит первым. Я бросаю на кровать небольшую сумку, с которой собиралась к подруге, и достаю вещи для душа. Самые простые, абсолютно не сексуальные. Хочется быть невидимкой.
Тёплая вода стекает по плечам, смывает уличную пыль и остатки истерики. Потом я стою перед зеркалом и ещё минут десять тупо пялюсь в гематому на животе. Она фиолетовая, как слива. Пальцем трогать страшно.
Хоть бы обошлось… Удар был сильным, но из симптомов, о которых говорил врач, ничего подозрительного нет. Только тянет и ноет.
Так. Всё будет нормально. Обязательно.
Переодеваюсь и, почти заблудившись в этой квартире-лабиринте, нахожу кухню. Август, уже в домашнем костюме, стоит у плиты и что-то мелко режет на доске.
Чтобы хоть как-то отблагодарить его, я становлюсь рядом и помогаю: мою помидоры, подаю специи, мешаю соус. Мы разговариваем чуть-чуть, осторожно. Он не задаёт лишних вопросов, не произносит имя Кирилла — и за это я ему ужасно благодарна.
Я на полчаса выдыхаю, забывая, в какой заднице была сегодня утром.
Готовим обычную пасту болоньезе. Когда всё готово, садимся за стол. И впервые за долгий день мне становится спокойно. Как будто я пришла в место, где никто не кричит. Где можно просто есть макароны и молчать.
– А у вас не будет проблем с девушкой, если она узнает, что я здесь? – неожиданно спрашиваю.
Для одного человека квартира большая. Да и у такого красавчика вряд ли никого нет.
– А похоже, что здесь живёт кто-то, кроме меня? – он поднимает бровь, оглядывая пустую комнату. Голос его отдаётся эхом.
– Не особо… – ковыряю пасту вилкой. – Но… Вдруг из-за меня ваша личная жизнь может полететь коту под хвост. Не хочу всё испортить.
Особенно ответно на его доброту.
– Она уже давно там, – усмехается он, не глядя, накручивая спагетти на вилку.
– Неудачные отношения? – осторожно заглядываю ему в лицо.
– Нет подходящей пассии. А из-за работы искать времени нет, – пожимает плечами. Интересно, сколько ему лет? На вид не старый, но точно старше меня. Лет двадцать пять? По уму и речи ему лет сорок, как минимум.
– Найдёте ещё, – улыбаюсь и наматываю пасту на вилку. Вроде и хочется есть, запах тёплый, томатный, а кусок всё равно в горло не лезет. Заставляю себя всё-таки немного поесть, чтобы не позорно клацать зубами.
– Ты тоже, – говорит, будто успокаивая.
– Ой, нет, спасибо, – фыркаю и качаю головой. – Мне пока хватило отношений.
– Как ты в них увязалась? Не видно было с самого начала, что он… ну, ублюдок?
Грубо, но в точку. Я вздрагиваю, но даже благодарна за честность.
– А вы бы могли подумать?
– Нет.
– Вот и я – нет, – вздыхаю. – Он был совершенно нормальным. А потом будто что-то щёлкнуло. Хорошо, что мы были недолго, около полугода. Не строили серьёзных планов.
– И не обзавелись детьми, – кивает он, глотая воду.
– Я хотела, – улыбаюсь сама себе, понимая, какая я мечтательница. – Но не сейчас. Сначала надо доучиться. Потом поработать немного. А теперь ещё и мужчину нормального найти. А вы?
– Что я? Я мужика искать не собираюсь, – хмыкает. А во взгляде озорной огонёк пробегает. А не такой уж он и серьёзный, как кажется…
Я прыскаю и подаюсь вперёд, локтем едва не опрокинув вилку.
– Нет, вы планируете в будущем жениться? Или так и будете холостяком-чиновником?
– Всем хочется семьи, – он на секунду серьёзнеет. – Я не исключение. Но у моего младшего брата и то дети раньше появятся. Гуляка ещё тот. Но у него и возраст такой, весёлый.
– Братец Май, – вспоминаю его имя и улыбаюсь.
– Ну перестань смеяться, – впервые морщится он, но без злости. – Мне нравятся наши имена. Есть в них что-то… необычное.
– Мне тоже нравится, – говорю искренне, и это слышно. – Считаю, нужно продолжить семейную традицию и назвать сыновей Сентябрь и Декабрь.
– А потом меня упекут в дурку, – смеётся мужчина. Смех у него красивый, бархатистый, как тёплое одеяло. Я невольно расслабляюсь, и вдруг чувствую, как накатившие за эти дни усталость и тревога чуть-чуть отступают.
– Спасибо вам ещё раз, – вырывается у меня почти шёпотом. – Что помогли мне.
– А тебе за то, что составила компанию в этой мрачной и холодной квартире, – он поднимает бокал с водой, как тост. Мы чокаемся обычной водой.
Мы говорим и говорим; после ужина оказываемся на диване. Слова бегут лёгкими шагами, сворачивают в смешные истории, возвращаются к серьёзному. Я не замечаю, как начинаю клевать носом: а плечо моего спасителя оказывается ровно там, где надо.
Я прижимаюсь щекой, моргаю – и всё. На секунду закрываю глаза и почему-то подсознательно верю этому мужчине, засыпая рядом.
Глава 4. Арина
Наши дни
После того вечера я и сама не заметила, как мы с Августом сблизились.
Всё пошло совершенно не по плану…
Он помогал мне с больницей, разрешил пожить у него столько, сколько потребуется, пока не сойдут все синяки. Ни разу не тронул, не сделал ничего против моей воли. Был учтивым, заботливым, и это… это заставило меня ему довериться. Влюбиться. Но уже по‑настоящему.
Не сразу, конечно.
Недели через две я ловила себя на том, что прячу взгляд и одёргиваю руку при любом его прикосновении — не потому что страшно, а потому что щекотно внутри от новой, пугающе тёплой близости.
Я думала, что уеду — и наши пути разойдутся. Но Пятницкий пошёл дальше, начал устраивать свидания, взял и… пошёл в наступление. У нас ведь был договор: у себя в квартире он ничего мне не сделает.
Стоило мне съехать — этот мужчина пошёл в атаку. А я и не
