Бывшие. Цыпленочек от босса - Елена Верная
Игорь молчал, обдумывая услышанное, словно переваривая тяжелую, горькую пищу. Потом он посмотрел на Марусю, которая все еще рисовала на песке, с каким-то новым, пристальным вниманием.
– Посмотри, как она рисует, – тихо произнес он, словно боялся спугнуть ее.
Я посмотрела туда, куда он указывал. На песке была изображена целая картина: наш покосившийся домик с трубой, из которой валил дым, яркое солнце, кудрявые деревья, разноцветные цветы и две фигурки – мама и дочка, держащиеся за руки. Рисунок был выполнен с поразительной для ее возраста детализацией и выразительностью. В нем чувствовалась какая-то особая теплота и любовь, которая тронула меня до глубины души.
– Она очень талантливая, – прошептала я, не отрывая взгляда от рисунка.
– Да, – согласился Игорь, в его голосе звучала гордость. – Может быть, она выражает себя через рисунок. Может быть, ей просто не нужны слова. Может быть, она видит мир как-то иначе, чем мы.
Я не знала, что и думать. Слова Игоря звучали обнадеживающе, но я не могла отделаться от чувства тревоги. Я все еще боялась, что с Марусей что-то не так, что я что-то упускаю, что я, как мать, не справляюсь со своей задачей.
В тот вечер, когда Игорь ушел, и солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона, Маруся подошла ко мне, обняла меня своими маленькими, теплыми ручками и прижалась ко мне щекой.
– Па-па, – произнесла она, и я прекрасно поняла, что она говорит о Игоре.
Я прижала ее к себе, чувствуя, как ее тепло проникает в меня, как исцеляющий бальзам. И слезы снова навернулись на глаза, но на этот раз это были слезы надежды. Может быть, Игорь действительно хороший. Может быть, он действительно хочет нам помочь. Может быть, вместе мы сможем справиться со всеми трудностями. Но я все еще боялась. Боялась поверить, боялась надеяться, боялась снова довериться ему. Боялась снова обжечься и остаться одной с разбитым сердцем и сломленной душой. Боялась, что это лишь временное затишье перед новой бурей.
Глава 12.
Игорь Новиков.
Я ушел от Арины, будто меня выпотрошили. Слова девочки, ее рисунок – этот наивный, но такой живой кусочек мира, сотканный из любви к матери, терзали меня изнутри. Но еще сильнее давила тревога за Арину. Как она отчаянно цеплялась за эту иллюзию, что все в порядке. Прятала свою боль за показной бравадой, пыталась убедить не только меня, но и себя, что Марусе достаточно ее одной. Но я-то видел, как страх грызет ее изнутри, как она боится признать, что ей нужна помощь. И Марусе тоже.
Нельзя терять времени. Я горел желанием что-то сделать, исправить ситуацию. Уже на следующий день я буквально поднял на уши всех своих знакомых в медицинской сфере. Неврологи, логопеды, детские психологи – я обзванивал, умолял, просил, хватался за любую соломинку. И, словно в ответ на мои молитвы, удача все-таки повернулась ко мне лицом. Старый университетский товарищ, Сашка, теперь специалист высокого класса в нейролингвистики, проникся историей Маруси. Он заверил, что даже в таких запущенных случаях, как этот, есть шанс на прорыв, особенно если начать терапию как можно скорее. У него была целая команда высококлассных специалистов, готовых взяться за это дело. Он говорил с таким энтузиазмом, что во мне загорелась надежда.
Я был на седьмом небе от счастья. Наконец-то забрезжил свет в конце тоннеля. Я тут же схватился за телефон, чтобы поделиться этой новостью с Ариной, но она не взяла трубку. В груди кольнуло неприятное предчувствие. Решил ехать к ней, не откладывая. По дороге меня переполняло предвкушение, смешанное с тревогой. Я прокручивал в голове, как расскажу ей о врачах, об их опыте и непоколебимой уверенности в успехе. Я видел, как в ее глазах загорается надежда, как мы вместе, рука об руку, будем бороться за будущее Маруси. Эта картина согревала меня, придавала сил.
Когда я подъехал к ее покосившемуся домику, Арина возилась в огороде. Маруся, как всегда, играла рядом, рисуя палочкой на земле какие-то свои фантастические миры. Я подошел к ним, стараясь говорить спокойно, уверенно, как будто ничего плохого и не было.
– Арина, я нашел врачей, которые могут помочь Марусе, – выпалил я, не в силах сдержать волнение. – Это лучшие специалисты в своей области. Они уверены, что смогут добиться прогресса в ее речи.
Вместо ожидаемой радости, благодарности, в ее глазах я увидел лишь настороженность, холодный страх, словно я пришел отнять у нее что-то самое дорогое.
– Что значит «помочь»? – спросила она ледяным тоном, от которого по спине пробежали мурашки. В ее голосе послышались стальные нотки, готовые в любой момент сорваться в крик.
– Они проведут тщательное обследование, назначат необходимую терапию, занятия с логопедом, с детским психологом… Все, что нужно, чтобы Маруся начала говорить, чтобы она смогла полноценно общаться с миром, – объяснил я, стараясь не выдать своего растущего разочарования, этого комка, подкатывающего к горлу.
Арина вдруг резко встала, загородив собой Марусю, словно защищая ее от невидимой опасности.
– Ты хочешь забрать у меня Марусю? – выплюнула она с неприкрытой ненавистью в голосе. – Ты думаешь, я плохая мать? Что я не могу о ней позаботиться?
Я был ошеломлен, словно меня окатили ледяной водой. Откуда такие дикие мысли?
– Арина, что ты такое говоришь? Да как ты могла подумать?! Я просто хочу помочь, – попытался я вразумить ее, прогнать этот безумный страх из ее глаз. – Я хочу, чтобы Маруся была счастлива, чтобы у нее было все, чего она достойна.
– Счастлива?! – Она рассмеялась, истерически, надрывно, словно у нее забрали последнюю надежду. – Ты думаешь, ей будет хорошо в городе, вдали от меня, от дома? Ты думаешь, ей нужны твои врачи, твои деньги? Ей нужна я. Я – ее мать.
– Арина, ты не понимаешь. Ей нужна профессиональная помощь, – я начал терять терпение, чувствуя, как внутри меня закипает гнев, смешанный с бессилием. – Ты загубишь ее здесь, в этой глуши, в этой безнадежности. Ты лишаешь ее будущего.
– Вон отсюда. – крикнула она, указывая на дверь дрожащей
