Папа для озорных апельсинок - Кара Мель

Решил, что нам по одиночке будет лучше. Разрушил наши отношения! Сам!

А теперь? Теперь что? Опять врывается в мою жизнь? Переворачивает ее с ног на голову, теребит незажившие раны.

Мне ведь больно даже просто смотреть на него…

Я любила Куравлева. Невероятно сильно любила. А он…

Даже говорить ничего не хочу.

Уверена, Вова все прекрасно понял про моих дочерей. Здесь достаточно посмотреть в зеркало, чтобы увидеть. Даже теста ДНК не нужно, все ясно без слов.

Но почему он тогда не начинает выяснять отношения?

Почему не стал расспрашивать про прошлое, не начал предъявлять претензии? Почему просто уложил девочек спать, а после этого вернулся за мной на кухню и начал убирать со стола? Мне даже помочь не позволил.

Сплошные вопросы. И нет ни одного ответа.

Это меня добивает.

Лежу, пыхчу. Не понимаю, как можно быть таким непрошибаемым упрямцем. А Куравлев именно такой!

Зачем он вообще нас повез к себе домой? Неужели нельзя было отвезти куда попросила? Ко мне.

Не понимаю его.

– Вова? – зову бывшего, осторожно к нему повернувшись.

Нам приходится спать в одной кровати, поскольку на диване в гостиной спят девчонки, а другого подходящего места для сна, по заверению Куравлева, в доме нет. Проверять правда ли это не стала, нет никакого смысла. В конце концов, мир не рухнет, если мы в одной постели проведем еще одну ночь.

Мы с Вовой не чужие друг другу люди, столько времени были вместе и уж как-то переживем эту ночь.

Я заставила его выдать мне отдельное одеяло, покрывало скрутила и положила посередине кровати и строго-настрого запретила ему через него перелезать. Жаль, нельзя поставить забор для полной безопасности.

Вова – тот еще засранец, уж кто, а я-то это точно знаю. Вот так уснешь с ним по разные стороны кровати, а на утро проснешься в его объятиях. Поэтому я решила хоть как-то оградить себя.

Других вариантов нет, к сожалению. С девочками на диване не помещусь.

– Что? – бурчит сонно.

Судя по голосу, только-только уснул.

Куравлев на самом деле выглядел довольно уставшим и каким-то измотанным. Мне даже пару раз захотелось позаботиться о нем.

– Не спишь? – спрашиваю, поднимаясь с подушки. Сажусь, в полутьме изучаю его.

– Ань, чего ты хочешь? – поворачивается ко мне недовольно.

Даже сейчас, когда я его разбудила, от Вовки не исходит злости или раздражения в мой адрес. Внешне он бурчит, а в душе все равно остается добрым.

Это одна из причин, по которой мое сердце решило его полюбить.

Стараясь особо не проявлять свой интерес, наблюдаю за Куравлевым. Смотрю на мужчину, но толком ничего не могу разглядеть.

В свете уличных фонарей без труда можно рассмотреть мужской профиль, не более того. В памяти многое всплывает, воспоминания то и дело мелькают перед глазами и мешают оставаться с холодной головой. Будоражат кровь, заставляют вспомнить давно позабытые чувства.

– Почему ты повез нас к себе домой? – спрашиваю в лоб. Мне важно услышать то, что он ответит.

Куравлев бросает на меня удивленный взгляд, ухмыляется.

– Ты серьезно сейчас? – произносит, приподнимаясь на локтях. Смотрит мне прямо в глаза.

Краем глаза замечаю рельеф его сильных рук, вспоминаю каким нежным и ласковым умеет быть этот мужчина. Сглатываю.

– Похоже, что я шучу? – отвечаю вопросом на вопрос.

С усилием заставляю себя смотреть исключительно Вове в глаза. Хотя то и дело ловлю себя на мысли, что бесстыдно его рассматриваю.

Замечаю небольшую татуировку на внутренней стороне предплечья, Вова замечает мой интерес и ложится так, чтобы я ее больше не видела.

– Ань, сегодня у меня был трудный день. Я устал, – нехотя говорит. – Если ты хочешь снова устроить разборки, то придется подождать до утра. Иначе ты реально грозишься ночевать одна в парилке.

– Куравлев, неужели тебе сложно просто взять и ответить? – внутри все горит.

Алкоголь, который заставил меня выпить Вова, принес следом за расслабленностью раздражение.

Вовка обреченно вздыхает, откидывается на спину.

– О, женщина, – выдыхает безнадежно.

Садится.

– Из-за отключения света на дороге произошло массовое ДТП, образовалась многокилометровая пробка, – говорит таким тоном, словно я должна была сама это все понять. – Если бы мы поехали к тебе, то однозначно туда встали. Мне проще было б тебя с переохлаждением сразу отвезти в стационар, тем более он все равно по пути находился.

– Хочешь сказать, что сегодняшним вечером ты спасал меня? – удивляюсь.

– Бинго! – произносит, не скрывая эмоций.

Мне отчего-то становится не по себе. Чувствую себя дурой какой-то.

Воспроизвожу в памяти все, что произошло за сегодняшний вечер, и вдруг понимаю, что Куравлев прав. Дорога была забита машинами. Они никуда не ехали, а мы, напротив, нигде не стояли.

Потом вспоминаю, как сильно замерзла, как ужасно чувствовала себя в холодной промокшей одежде и как меня всю трясло. Вова прав, с таким переохлаждением только в больницу.

– Прости, – с меня тут же спадает спесь. Я как никогда четко понимаю последствия, которые смогла избежать благодаря Куравлеву.

Любой другой не стал бы со мной церемониться. Облил бы с ног до головы, наорал, обвинил во всех смертных грехах и исчез.

И осталась бы я одна с девчонками на улице. Промокшая до нитки, ничего не соображающая и без возможности попасть домой в кратчайшее время.

– Спасибо большое, – благодарю мужчину. – Ты меня спас.

Глава 15. Вова

Утро начинается не с кофе, а с острой реакции организма на некогда любимую женщину. Ее запах, ощущение тепла и твердая уверенность, словно Аня находится рядом, сводят с ума.

Понимаю, какую глупую ошибку совершил в прошлом. Понятия не имею, как все исправить сейчас.

Мне до боли в мышцах хочется обнять Ласточкину за тонкую талию, притянуть к себе и почувствовать каждый изгиб ее тела, вновь ощутить нашу страсть. Ни одна женщина не смогла разбудить во мне такой огонь и пламя, как это делает Аня.

Рядом с ней я чувствую себя как никогда живым.

Мне до безумия хочется снова ощутить те эмоции, которые я испытываю рядом с Аней. Прижать ее к своей груди, зарыться носом в волосы, сделать глубокий вдох и насладиться близостью.

Присвоить. Снова сделать своей.

Отбросить прочь все наши недосказанности, недомолвки и раствориться в эмоциях. Поймать момент и остаться в нем.

Навсегда.

Ласточкина, ты самая настоящая зараза! Прошло столько лет, я так старался избавиться от чувств и воспоминаний. От непомерной вины перед тобой.

Как ни пытался, а все равно проиграл. Выкинуть из головы