Папа для озорных апельсинок - Кара Мель
Невероятное прошлое. Кайф!
– Девочки, вам пора спать, – не сводя с меня взгляда, произносит Ласточкина.
Ее строгий голос не терпит пререканий, но разве нашим дочерям это указ?
– Ну ма-а-ам, – разочарованно протягивает Маня. – Мы дом еще не посмотрели, – начинает перечить.
– Я кушать хочу, – канючит Соня и оттопыривает губу.
Аня обреченно закатывает глаза и тяжко вздыхает. Видно, как сильно она устала от этого всего.
– Могу пельмени сварить, – предлагаю, разряжая обстановку.
У меня всегда в морозилке лежит пачка, а еще бутылка водки, сало и пара-тройка замороженных чебуреков. И если я про наличие пельменей сказал, то про остальное пока лучше промолчать. Детям подобные вещи пробовать рано, а Ане о них знать незачем. Надумает еще того, чего нет.
– Пельмени? – у Сони загораются глаза. – Пельмени я люблю. Вари!
Вау! Соня, кажется, унаследовала от меня любовь к пельменям.
Достаю кастрюлю, собираюсь налить воды, как вмешивается Ласточкина и ломает весь кайф.
– Нет!
Глава 12. Аня
– Никаких пельменей на ночь! – заявляю упрямо.
Куравлев совсем обалдел? Я настолько возмущена, что у меня не хватает слов.
– Почему? – искренне недоумевает он.
– Потому что они вредные, – говорю, не скрывая своих эмоций, на что Вова лишь ухмыляется, а мне так и хочется кинуть чем-то тяжелым в него.
Прошло столько лет, а я по-прежнему реагирую на его эти ухмылочки и ужимочки.
Бесит!
Ладно он не следит за своим питанием, мне плевать на это. Но портить желудки своих дочерей я не дам.
– Я могу сделать омлет, – предлагаю. – У тебя есть молоко и яйца? – спрашиваю у Вовы.
– Молоко в холодильнике, яйца… – опускает глаза вниз, снова ухмыляется.
Не думая ни о чем таком, открываю холодильник, достаю молоко и ищу глазами остальные продукты.
– Нет яиц? – разворачиваясь к нему лицом, уточняю.
– Есть, – говорит, сдерживая улыбку.
Не понимая юмора, смотрю на мужчину, в его глазах появляется веселый блеск. И тут вдруг я понимаю, что он надо мной насмехается.
Гад!
– Так в чем проблема? – пытаюсь держать маску равнодушия и спокойствия.
Снова взгляд вниз, снова ухмылка и снова мне кажется, что мы не о том говорим.
– Но вот только я их тебе не дам, – заявляет, смотря мне прямо в глаза. – Они мне слишком дороги.
И тут до меня доходит все, что Куравлев хотел мне сказать.
Щеки краснеют, возмущение поднимается в груди и я понимаю, что готова его чем-нибудь треснуть.
– Да как ты… – смотрю на него и закипаю. Мгновенно.
Кажется, даже через тысячу лет я буду вспыхивать от одного его взгляда, словно пересушенная спичка.
Куравлеву доставляет особое удовольствие выводить меня из себя. Да он самым натуральным образом смеется надо мной. Издевается!
Гад!
– Тише, тише, – делает вид, будто успокаивает меня. – Аня, здесь дети, – смеется. – Где твоя культура и сдержанность?
Подхожу к барной стойке, слегка подаюсь вперед, наклоняясь и цежу, смотря Куравлеву прямо в глаза:
– Видимо, вместе с твоими мозгами вышли погулять!
Вова лишь усмехается.
– Кефирчик? – предлагает, приподнимая стакан.
– Благодарю за заботу, но не стоит, – старательно сдерживаюсь, чтобы ничего лишнего не сказать. – Девочки, – перевожу внимание на своих дочек. – Поели, попили? – спрашиваю, но не даю ни единого шанса ответить. – Тогда марш спать.
– Я кушать хочу! – хнычет Соня.
– Пельмешки! – хлопает в ладоши Маня.
Вова открывает морозилку и достает оттуда целую пачку.
– И не надо так на меня смотреть, – говорит, высыпая замороженные полуфабрикаты на раскаленную сковородку. – Дети хотят есть.
– Ура! Пельмешки! – хором восклицают девчонки.
Делаю глубокий вдох, молча закатываю глаза. Связалась, блин, на свою голову с Куравлевым.
Дочери все в него! Неугомонные шилопопы.
Разворачиваюсь и бодрым шагом подхожу к Вове, встаю между ним и плитой, забираю из рук силиконовую лопатку.
– Я сама, – произношу, помешивая пельмешки, чтобы не пригорели.
– Даже так, – ухмыляется. – И что же заставило тебя передумать? – спрашивает, продолжая ерничать надо мной.
– Если не можешь предотвратить революцию, то нужно ее возглавить, – отвечаю ему с самой лучезарной улыбкой, на которую я только способна.
Между нами снова полыхает страсть. Эмоции в его взгляде унять не получится, как ни старайся.
– Прошу, – уступает мне место. – Возглавляй, – произносит, не отрывая пристального взгляда.
Сердце сбивается с ритма, когда он так смотрит на меня. Я забываю все, что хотела сказать, теряюсь. А он видит мое состояние и продолжает добивать.
Подходит так близко, что я чувствую тепло его тела. От родного запаха начинает кругом идти голова.
В памяти всплывает наше яркое прошлое. Обрывки воспоминаний предательски проносятся перед глазами, заставляя чаще дышать.
– Только не переусердствуй, – произносит шепотом. – Разделяй и властвуй не прокатит. Знаешь сама.
Моментально вспыхиваю. Я полна возмущения, и мне кажется, что на этот раз я точно взорвусь.
Разворачиваюсь на сто восемьдесят. Вова видит мой взгляд и, предусмотрительно отодвигая меня от сковороды, забирает лопатку.
– Давай я все-таки сам, – произносит, принимаясь помешивать пельмени, второй рукой он крепко удерживает меня, чтобы я не ушла.
– Отпусти! – требовательно цежу сквозь сжатые зубы.
– Сейчас отпущу, – обещает, не поворачивая головы в мою сторону. Он увлечен приготовлением ужина и сейчас его от этого не оторвать.
Вова дожидается нужной стадии готовности пельменей, доливает воды, закрывает крышку и оставляет их томиться. Одним сильным и резким движением притягивает меня к себе.
– Куравлев! – шиплю. – Ты что себе позволяешь? Гад! Сволочь! – пылаю.
Хочу выкрутиться из стального кольца крепких накачанных рук, но у меня ничего не выходит. От бессилия сгибаю ногу в колене и собираюсь применить запрещенный прием.
Вова искусно срисовывает мои эмоции и намерения, страхует свои “драгоценности” и мое колено со всей дури врезается в его бедро.
– Я ж говорил, что они очень ценные и я не готов с тобой ими делиться, – произносит сурово.
А я вся пылаю. Злости так много, что контролировать ее не могу.
– Куравлев! Ненавижу тебя, – выдаю, гордо вздернув подбородок. – Ты – сволочь! Гад! И убийца! Больше никогда не смей трогать меня!
– Ань, еще одно слово и я тебя в бане запру, – рычит мне на ухо.
Открываю рот, чтобы сказать все, что думаю на этот счет, но натыкаюсь на суровый взгляд мужчины.
– Ласточкина, я тебя предупредил. С огнем не играй.
Глава 13. Вова
Такое ощущение, будто Анька решила вывести меня из себя, ведь не даром только и делает, как подначивает. Я же вижу, с каким усердием
