Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
— Да, это так! — глухо подтвердил граф Кэррингтон, все больше испытывая неловкость под обличающим взглядом друга своего отца.
— Бог еще накажет тебя за твою несправедливость к Саре, Фред! — торжественно провозгласил старый маркиз. — Если ты не смог оценить его великий дар в виде любящей и преданной жены, то не удивляйся, если женская неверность станет твоим уделом.
Альфред Эшби молча поклонился в знак прощания, не проявляя никаких признаков раскаяния, на которые так надеялся старый вельможа, пытающийся отговорить его от задуманного шага.
Окончательный вердикт по бракоразводному делу четы Эшби должен быть оглашен в конце зимы, но внезапная смерть короля Карла Второго отменила все запланированные заседания Парламента.
Первого февраля 1685 года с королем случился удар, шестого февраля его не стало. Он скончался в окружении большой толпы своих родных и придворных, которые открыто скорбели по нем. Фаворитка Карла, герцогиня Портсмутская, рыдала от горя возле ложа умирающего, но сам король беспокоился об другой своей любовнице, актрисе Нелли Гвин. Хватая за руку своего младшего брата герцога Йоркского, который должен быть стать новым королем Англии, Карл умоляюще шептал:
— Яков, позаботься о том, чтобы моя бедная Нелли не голодала. Она же беззаботна как птичка, и без поддержки быстро скатится в ту пропасть нищеты, из которой я ее вытащил.
Карл дарил своей возлюбленной богатые подарки и щедро содержал ее, но Нелли была настолько бескорыстна, что безоглядно делилась всем этим богатством с людьми, которым не так повезло, как ей. По этой причине Нелли ничего не скопила себе на черный день, и Карл опасался, что Нелли ждет печальный конец некогда блистательных куртизанок, обычно умирающих в подворотне от нищеты и болезней. Король с надеждой смотрел на своего младшего брата, но Яков, уже чувствуя себя хозяином положения, сухо ответил ему:
— Сир, вам подобает думать о предстоящей встрече с Вечным Судьей, а не об этой потаскушке. Я, конечно, выделю некоторую сумму на содержание миссис Гвин, но давать деньги таким людям, как она, все равно, что выбрасывать их на ветер.
Умирающий Карл со стоном откинулся на подушки, чувствуя, что больше он не в силах что-либо сделать для самых дорогих ему людей. По его щеке скатилась слеза, он вспомнил, что так и не примирился со своим изгнанным, но любимым сыном Джеймсом Скоттом, герцогом Монмутом. Смерть, как всегда, пришла не вовремя, и забрала свою жертву. Сердца всех английских протестантов затрепетали от недоброго предчувствия: на престол взошел новый король-католик Яков Стюарт, и теперь их благополучие было под угрозой.
Яков Второй в обществе своей супруги Марии Моденской начал открыто слушать католическую мессу в королевской часовне, и квакеры послали ему петицию, где содержались следующие слова:
«До нас дошло, что вы, сир, не более сторонник англиканской церкви, чем мы, и мы надеемся, что ты облечешь нас той же степенью религиозной свободы, что позволяешь себе».
Но король Яков сурово ответил в том духе, что в Англии должна господствовать только истинная католическая церковь, и отклонил петицию. В Уайтхолле вопреки английским законам поселился папский легат, в стране, словно грибы после дождя, начали появляться католические часовни и школы. Протестанты тревожились все больше и больше. Что же последует дальше — их религиозное преследование и костры инквизиции⁈
И взоры англичан обратились к изгнанному герцогу Монмуту, утверждающему, что его мать Люси Уолтер состояла в тайном браке с королем Карлом Вторым. А это означало, что в Англии может снова появиться король-протестант!
— Монмут — сын короля! — шептались в светских салонах, кофейнях и тавернах. — Брачный договор Карла Второго и Люси Уолтер хранился в спальне умершего короля, но его скрывают от народа. Протестант Джеймс Скотт — вот наш истинный новый король!
Графа Кэррингтона тревожило не только то, что новый король — католик и может вернуть земли Аббатства Кэррингтонов католическим монахам, но и то, что он был упорным поклонником его невесты Мейбелл Уинтворт. Теперь, когда герцог Йоркский стал королем Яковом Вторым, его возможности значительно расширились, и Альфред Эшби не хотел, чтобы ему предоставился случай завладеть Мейбелл. Он немедленно написал своей невесте письмо, в котором просил ее приехать вместе с дочерью в Гринвич. В Гринвиче граф Кэррингтон думал нанять шхуну, которая переправит Мейбелл с ребенком в безопасную Голландию.
Графиня Сара, прочитав письмо от мужа, согласилась с тем, что Мейбелл нужно покинуть страну, но она решительно воспротивилась тому, чтобы вместе с нею отправилась маленькая Арабелла.
— В эти неспокойные времена Арабеллу лучше оставить дома, — озабоченно сказала графиня Сара Мейбелл. — Поезжай одна, дорогая, в случае опасности тебе будет легче спастись одной, чем с ребенком.
Мейбелл, растерявшаяся от обрушившегося на нее бурного потока крутых жизненных перемен, согласилась с графиней. Ей было жаль расставаться с дочерью, но безопасность девочки была для нее на первом месте. После недолгих сборов Мейбелл попрощалась с Гринхиллсом и его обитателями, и трепещущим от волнующих предчувствий сердцем отправилась в Лондон.
Графиня Сара постаралась предоставить Мейбелл надежный эскорт, обеспечивающий девушке безопасность в ее дальнем путешествии. Вид нескольких крепких парней из деревни, сопровождающих верхом дорожную карету графов Кэррингтонов отбивал у встречных разбойников охоту связываться с ними, и Мейбелл без особых приключений приехала в Гринвич — сельский пригород Лондона, где находился домик, снятый для нее Альфредом Эшби.
Предупрежденные о приезде Мейбелл хозяева домика — бывший пожилой моряк и его супруга, — радушно встретили Мейбелл и приготовили для нее теплую ванну. Уставшая с дороги Мейбелл поспала два часа, затем она с помощью хозяйки оделась в платье для вечерней прогулки и вышла из дома.
Гринвичский парк был одним из самых красивых королевских парков, и он славился чудесными аллеями каштанов, посаженных во времена Якова Первого по приказу этого короля. Парк располагался на отлогом холме, с которого открывался изумительный вид на Лондон и Темзу. При свете заходящего солнца Мейбелл увидела с возвышенности лежащий на западе Лондон и купол собора Святого Павла, возвышающегося точно над центром Тауэрского моста. Впереди виднелась та вошедшая в историю излучина реки, что получила название Гринвич-Рич. По ней шли морские корабли — одни в Лондонский порт, другие в чужие края. Этот вид Лондона столетиями открывался перед путниками, приближавшихся к столице по Дуврской дороге.
Но Мейбелл не занимала величественная панорама Лондона. Гуляя по прекрасной каштановой аллее она с возрастающим беспокойством думала
