Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

— Мне хотелось бы увидеть Эда и Луи, Альфред, — призналась Мейбелл. — Я тоже полюбила их как родных, причем давно, и обещала Саре присмотреть за ними.

— Да, я знаю, как сильно ты любишь моих сорванцов, — снисходительно засмеялся Альфред. — Поэтому первым делом мы поедем к ним в Итонский колледж.

— Прекрасно, — обрадовалась Мейбелл. — Я уже придумала, какие мы им купим подарки.

И она принялась описывать мужу те дары, которые, по ее мнению, могли понравиться мальчикам. Альфред не мешал ей фантазировать, хотя знал, что многое из того, что предлагает Мейбелл им в подарок вроде щенка ее гончей, в Итонском колледже не полагается держать. Он наслаждался уже одним звуком ее ласкового голоса, и крепко сжимая любимую жену в своих объятиях, желал, чтобы эта журчащая мелодия никогда не прерывалась. Альфред Эшби никогда не думал, что его первая брачная ночь с Мейбелл Уинтворт получится настолько целомудренной и исполненной нежности, и эта ночь оказалась самой лучшей ночью, которую он провел с женщиной. Его возлюбленная стала неотъмлемой частью его жизни и его самого, и с каждой минутой в нем росла самоотверженная любовь к ней, не боящаяся никаких испытаний.

Глава 35

В начале июня дорожная карета графов Кэррингтонов подъехала к Люптонским воротам Итонского колледжа, открывающих вход на школьный двор. Стояла усиливающаяся летняя жара, но Альфред выполнил обещание, данное им молодой жене и, как только он полностью оправился от полученных им ранений, то сразу предпринял поездку в обществе Мейбелл и Арабеллы с целью повидаться с Эдом и Луи.

Лакей вынес маленькую Арабеллу из кареты, сам граф помог выйти из экипажа своей жене, и Мейбелл, очутившись под действием палящего солнца, с любопытством осмотрелась вокруг — прославленное учебное заведение Генриха Шестого пользовалось заслуженной славой не только в Англии, но и далеко за ее пределами. По ту сторону обмельчавшей Темзы высился Виндзорский замок, по самой реке плыли грациозные белые лебеди, а возле массивных ворот министра Вильгельма Третьего с семьей встречал ректор Итонского колледжа Закари Крэдок с несколькими преподавателями. Он занимал эту должность, начиная с 1681 года, и в качестве учителя латыни успел поучить самого лорда Альфреда Эшби, приехавшего повидаться со своими сыновьями, а также прогуляться по его спине своей тростью в те минуты, когда будущий граф Кэррингтон проявлял недостаточное рвение к наукам.

Теперь эти телесные наказания послужили предметом шуток для бывших учителя и ученика. Порка розгами и наказание ударами трости были в порядке вещей в элитарном Итонском колледже, и от них не избавляли лиц даже самого знатного происхождения, включая членов королевской семьи. Мейбелл мало вслушивалась в разговоры мужчин; загоревшись предвкушением желанной встречи с мальчиками, она также почти не обратила на огромную часовню, стоящую рядом с большим зданием, выстроенным в готическом стиле, спеша в дом, где находись ее пасынки.

Крэдок решил, по своему обыкновению, устроить встречу юных отпрысков Эшби с родителями и их сестрой в кабинете, которая часто служила ему приемной. Мейбелл еще не успела допить свой чай, поданный ей в качестве освежающего напитка, когда мальчики вошли в эту комнату. Молодая женщина поспешно отставила в сторону свою чашку и бросилась обнимать детей, выражая таким образом любовь и радость от встречи с ними, но уже в следующую минуту она пришла в ужас от их изнуренного и болезненного вида. Трудно было узнать в этих исхудавших, побледневших подростках прежних жизнерадостных Эда и Луи. Английская система воспитания детей была одной из самых строгих в истории человечества, англичане считали баловство огромным вредом для подрастающего поколения. Их мнение по этому вопросу выражалось следующей поговоркой: «Птенцов надо выталкивать из гнезда, чтобы они как можно скорее научились летать». Главной целью такого воспитания было подготовить воспитанников к вечной борьбе и жестокости окружающего мира. Поэтому в ход шли всевозможные средства ограничения детских желаний — скудная пища, малоотапливаемые дортуары и классные комнаты, телесные наказания за любой проступок. Таким детям вроде Эда и Луи, привыкшим к любви и заботе родительского дома, приходилось особенно туго в стенах Итона. К притеснениям со стороны преподавателей добавлялись еще издевательства старших учеников над младшими, новички часто служили слугами для более взрослых и сильных товарищей по учебе. Мальчики неоднократно просили в письмах отца, чтобы он забрал их из колледжа, где их жизнь сделалась невыносимой, но Альфред Эшби оставался глух к мольбам своих сыновей. Поэтому Эду приходилось самому по мере своих сил защищать младшего брата, его же не защищал никто. С одного взгляда было понятно, что мальчики держатся из последних сил.

— Дорогие мои, с вами что, плохо тут обращаются? — дрожащим от волнения голосом произнесла Мейбелл, и в растерянности посмотрела на мужа. Тот был, однако, подготовлен к зрелищу плачевного состояния своих сыновей — ведь недаром он тоже был выпускником Итона — и на его лице не дрогнул ни один мускул. Луи всхлипнул, и безмолвно обнял за шею Мейбелл, а Эд негодующе начал перечислять мачехе, что ему пришлось перенести в Итонском колледже вместе со своим младшим братом. Потрясенная молодая женщина узнала о преподавателях, бьющих своих учеников тростью по пальцам за малейшую кляксу, постоянном недоедании, о произволе старших учеников, отбирающих у Эда с Луи половину их обеденной порции.

— Бедные вы мои, как вы выдержали такую жизнь в этом рассаднике знаний! — невольно воскликнула она, прижимая к себе Луи еще крепче.

— Я неоднократно просил отца приехать и забрать меня с братом, но получал неизменный ответ от него, что нам нужно дальше продолжать учебу, — продолжал жаловаться ей Эд.

Мейбелл быстро повернулась к мужу, который продолжал невозмутимо пить свой чай во время рассказа старшего сына, и решительно сказала ему:

— Фред, нужно немедленно забрать детей из этой школы! Это просто тюрьма какая-то, причем из наихудших!

— Любовь моя, в других школах для мальчиков царят точно такие же порядки! Но в Итоне они хотя бы находятся среди учеников одного с ними круга, и их учат лучшие в Англии преподаватели, — спокойно объяснил ей Альфред. — Или ты предлагаешь оставить их неучами?

— Мы можем нанять для них домашних учителей, — не сдавалась Мейбелл.

— Вижу, мои сорванцы обрели в тебе надежного союзника, — вздохнул граф Кэррингтон. Он поставил