Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
— Слишком он суровый и непреклонный господин, ласточка моя. Может, ты подумаешь над тем, чтобы найти себе новую любовь в лице более добросердечного джентльмена? — добавила старушка, смутно надеясь на то, что ее воспитанница прислушается к ее словам и будет не так горевать, когда узнает убийственную правду о смерти лорда Эшби.
— Няня, я выхожу замуж за графа Альфреда не для того, чтобы стать счастливой, а чтобы сделать счастливым его! Мне достаточно одного его присутствия рядом с собой, — засмеялась Мейбелл, нежно целуя старую Дженни в щеку. Она ничего не заподозрила в поведении своей унылой няни и пошла прощаться со своими детьми, прежде чем ехать к своей портнихе в Дарлингтон. Джении оставалось только бессильно молчать — доктор Харви строго-настрого запретил всем домочадцам леди Уинтворт говорить ей о том несчастье, которое приключилось с лордом Альфредом, и приказал оберегать ее от всяких волнений. Она только велела кучеру вести молодую хозяйку в Дарлингтон, минуя деревню, где той могли рассказать, чем закончилась ужасная схватка между волком и графом Кэррингтоном.
Но кучеру пришлось свернуть в деревню, поскольку окрестные дороги сильно развезло от таявшего снега. В деревне, едва они поехали по первой улице, им повстречалась похоронная процессия, направляющаяся в церковь на заупокойную службу.
— Бен, кого это хоронят? — встревожено спросила Мейбелл лакея, провожая взглядом траурно одетых людей.
— Не знаю, миледи. Говорят, волк задрал человека, — почтительно ответил слуга.
Сердце Мейбелл сжалось от болезненного предчувствия, и она велела ехать к церкви. Внутренний голос говорил ей о том, что погибший относился к числу тех людей, которых она хорошо знала и которыми дорожила. Ей невозможно было уехать, не отдав последнюю дань уважения умершему.
Карета остановилась возле небольшой сельской церквушки и Мейбелл вышла, осторожно приподнимая подол своего атласного платья от хлюпающей под ногами грязи. При виде молодой хозяйки собравшиеся фермеры зашептались, и на их лицах появилось выражение жалости и сочувствия. Мейбелл сочла такое настроение собравшихся людей вполне естественным и их переживания казались ей не относящимися к ней. Девушка вошла в церковь и направилась к гробу, который окружили близкие покойного. Она их плохо знала, но зато лежащего в гробу человека она знала очень хорошо. Глаза Мейбелл расширились, когда она увидела, кто лежит в гробу, ее дыхание прервалось. Эти благородные черты лица, высокий лоб принадлежал егерю ее отца Робу Шарпу, много лет преданно служившему Уинтвортам. Мейбелл невольно охватили воспоминания, и на ее глаза навернулись слезы. Она вспомнила, как семилетней малышкой заблудилась в лесу, а он нашел ее и спас, когда у нее исчезла всякая надежда на спасение. И это Роб научил ее ездить верхом, понимать лошадей и любить всех животных.
Мейбелл почтительно прослушала всю заупокойную службу, затем подошла к вдове Шарпа.
— Что случилось с Робом, Эстер? — сочувственно спросила она у женщины.
— Волк утащил нашу самую лучшую овцу, миледи, и Роб погнался за ним, — всхлипнула несчастная вдова. — Я умоляла его позвать на помощь соседей, но Роб слишком спешил спасти овцу, и не захотел ждать, говоря, что он своими меткими выстрелами перебьет всю проклятую волчью стаю, которая целую зиму держала в страхе нашу деревню. Тогда я сама побежала к другим охотникам, но они могли отбить у волков только труп Роба.
Мейбелл крепко сжала руку так внезапно овдовевшей Эстер Шарп и, желая хоть как-то поддержать ее, сняла со своего пальца золотое кольцо и отдала его ей. С тяжелым сердцем она села назад в карету, и не слышала, как кто-то сочувственно сказал:
— Бедная наша леди, скоро ей тоже придется залиться слезами от горя. В усадьбе говорят, что граф Кэррингтон совсем плох.
Доктор Саймон Харви был такого же мнения. Он считал, что леди Уинтворт нужно постепенно готовить к мысли о вечной разлуке со своим любимым женихом. С такими глубокими ранами, которые получил лорд Эшби в схватке с волком, долго не живут, и доктора Харви удивляло то упорство, с каким Альфред продолжал цепляться за жизнь. Правда, Саймону Харви порой мерещилось, что тут дело не обошлось без кота леди Мейбелл. Моул фактически не отходил от находящегося без сознания графа Кэррингтона, и доктор заметил — стоит только коту прижаться своим теплым боком к раненому, и дыхание графа становилось более ровным и спокойным. Постепенно доктор Харви признал Моула своим четвероногим помощником и перестал прогонять его от лорда Эшби. И он стал свидетелем чуда. На следующий после отъезда Мейбелл день Альфред открыл глаза и слабым голосом попросил воды. Саймон Харви осторожно смочил губы своего пациента водой, и призвал на помощь все свое врачебное умение и опыт, чтобы закрепить улучшение в состоянии здоровья графа Кэррингтона. Сильный от природы организм раненого графа стал союзником доктора Харви, и Альфред медленно, но уверенно начал идти на поправку.
Постепенно Альфред начал подниматься и даже ходить по комнате, и тогда его лечащий врач решился на откровенный разговор со своим знатным пациентом.
— Ваша светлость, благодаря божьей милости и щедрости природы вы начали выздоравливать, и я хотел бы, чтобы вы прислушались к моим врачебным рекомендациям, — начал он.
— Говорите, доктор. Я от всего сердца благодарен вам за ваш уход за мною, поэтому с благодарностью выслушаю все, что вы сочтете нужным мне сказать, — добродушно сказал гладящий Моула Альфред. Кот под его руками жмурился от удовольствия и удовлетворенно мурлыкал.
— Вам следует перенести свою свадьбу с леди Уинтворт. Вы еще слишком слабы и не сможете выдержать всю церемонию до конца, — почтительно проговорил Саймон Харви.
Граф Кэррингтон нахмурился, услышав эти слова.
— Об этом не может быть и речи. Я должен был жениться на Мейбелл еще два года назад, возможно тогда удалось бы избежать многих несчастий, — отрывисто произнес он. — Я уважаю вас, Саймон Харви, но моя свадьба с леди Уинтворт состоится в точно назначенную дату и не днем позже!
Доктор пробовал было настоять на своем, однако Альфред Эшби был непреклонен, и даже запретил говорить невесте о своем плачевном состоянии. С вельможами очень трудно спорить тем, кто стоит ниже их по общественной лестнице, и свадьба состоялась десятого апреля.
Стоял прекрасный солнечный день, наполненный свежей зеленью деревьев и аккуратно убранных газонов. В воздухе витал сладкий
