Власть и прогресс - Саймон Джонсон
Фундамент этого общего процветания был тот же, что и в Соединенных Штатах. Первой опорой стали новые технологии, в основном благоприятные для рабочих: автоматизируя труд, они в то же время создавали новые задачи и возможности. Здесь Европа следовала за Соединенными Штатами, которые все более обгоняли Старый Свет в плане промышленных технологий. Новшества, впервые введенные в Америке, распространялись и в Европе; она быстро перенимала индустриальные технологии и методы массового производства. Принятие новых технологий было выгодно для европейских компаний во всех отношениях; а программа послевоенной реконструкции под эгидой «плана Маршалла» создавала для трансфера технологий необходимый контекст. То же можно сказать о правительствах многих европейских стран, активно поддерживавших научные исследования и новые разработки.
Таким образом, путь развития технологий, оптимально использующий силы как квалифицированных, так и неквалифицированных рабочих, распространился из США в Европу. А вслед за ней и многие другие страны начали инвестировать как в производство, так и в сферу услуг для своих растущих массовых рынков.
В большинстве европейских стран, как и в США, этот путь экономического развития поддерживали растущие вложения в образование и программы обучения рабочих; то и другое гарантировало, что у рабочего найдутся и общие знания, и специальные навыки, необходимые, чтобы занять новую позицию. Высокооплачиваемые рабочие становились средним классом; это стимулировало спрос на новые продукты и услуги, которые их отрасли начали массово выпускать.
Однако технологические решения в разных странах не были одинаковыми. Каждое государство организовывало экономику собственным уникальным образом; и эти решения, разумеется, влияли на то, как использовались и развивались новые индустриальные знания. Если в скандинавских странах инвестиции в технику делались в контексте корпоративистской модели, то германская индустрия развила собственную систему обучения «учеников», структурировавшую как отношения между рабочими и менеджментом, так и технологические решения (об этой системе мы поговорим в следующей главе).
Не менее важна и вторая опора общего процветания – сильное рабочее движение и общие институциональные основания, сложившиеся в Европе после войны.
США начали усиливать рабочее движение и строить регулирующее государство в 1930-е годы, действуя с некоторой робостью. Та же манера продвигаться вперед мелкими шажками, с паузами и отступлениями, характеризовала эволюцию институций США и в послевоенную эпоху. Другие законодательные нормы и столпы социальной безопасности в современном ее понимании вводились медленно; кульминацией стала программа «Великое общество», принятая президентом Линдоном Джонсоном в 1960-е годы.
Потрясенные двумя мировыми войнами, многие европейские страны стремились учредить у себя новые институты – и, возможно, поэтому были склонны учиться на примере скандинавов.
В 1942 году правительственная комиссия Британии, возглавляемая Уильямом Бевериджем, выпустила эпохальный доклад. В нем говорилось: «Революционная эпоха в мировой истории – это время совершать революции, а не латать старье». Доклад назвал по именам пять фундаментальных врагов британского общества: дефицит, болезнь, невежество, грязь, безделье. В первых же его абзацах мы читаем:
«Искоренение дефицита требует прежде всего улучшения государственной страховой политики, иначе говоря, мер, направленных против задержки и потери покупательной способности».
К докладу прилагался проект положения о государственной страховой компании, защищающей граждан «от колыбели до могилы»: в него входили перераспределительное налогообложение, меры социальной защиты, пособие по безработице, компенсации для рабочих, пособие по инвалидности, детские пособия и государственная система здравоохранения.
Предложения вызвали сенсацию. Британское общество, измученное войной, увидело в них надежду на лучшее будущее. Когда новости о докладе Бевериджа доходили до солдат, сражающихся на континенте, те бурно радовались и с новыми силами шли в бой. Сразу после войны к власти триумфально пришла Лейбористская партия, построившая свою кампанию на обещании в точности выполнить все указания доклада.
Схожие положения о государственном социальном обеспечении были приняты в большинстве европейских стран. Свою версию государственного страхования разработала Япония.
Общественный прогресс и его пределы
Несколько десятилетий после Второй мировой войны занимают уникальное место в истории человечества. Еще никогда, насколько нам известно, общество не знало такого стремительного экономического развития и такого широкого процветания.
Древние греки и римляне еще до новой эры наслаждались столетиями экономического роста, но у них рост шел намного медленнее, в пределах 0,1–0,2 % в год. Кроме того, он был основан на жестокой эксплуатации изгоев – прежде всего армии рабов, а также значительного числа неграждан, которых и в Греции, и в Риме принуждали к труду. Основными выгодополучателями в этих обществах были патриции или аристократические классы, хотя кое-что перепадало и более широкому кругу граждан.
Экономический рост в течение Средних веков был, как мы уже видели в главе четвертой, медленным и очень неравномерным. Скорость роста подскочила вверх в ходе британской индустриальной революции, начавшейся около 1750 года; но и тогда она была ниже, чем в 1950–1960-е годы, когда в большинстве стран Запада ВВП рос со средней скоростью 2,5 % в год.
Столь же уникальны и другие стороны послевоенного роста. Среднее и высшее образование прежде было привилегией богачей, в лучшем случае доступной для верхнего среднего класса. И это изменилось после войны; к 1970-м годам почти на всем Западе и среднее, и даже высшее образование стало гораздо более демократичным.
Чрезвычайно улучшилось и здоровье населения. Условия жизни в Великобритании и других местах в XX веке были уже не так плохи, как в первой половине XIX века. Однако и в первой половине XX века свирепствовали инфекционные заболевания; особенно тяжким бременем они ложились на бедняков. После Второй мировой войны и это разительно изменилось. Средняя продолжительность жизни, в 1900 году составлявшая в Британии 50 лет, в 1970 году достигла 72 лет. Такой же рост мы видим в Соединенных Штатах (от 47 в 1900 году к почти 71 в 1970 году) и во Франции (от 47 к 78). Во всех случаях двигателем перемен стало общественное здравоохранение и улучшение условий жизни и труда рабочего класса, полученное благодаря государственным инвестициям в систему общественного здравоохранения.
Однако не стоит считать, что в эти десятилетия на земле воцарился рай. Даже в эту поразительную эпоху общего процветания, охватившего почти весь Запад, три группы оставались отрезаны от политической власти и от некоторых экономических выгод – женщины, меньшинства (особенно чернокожие в США) и иммигранты.
Женщины у себя в семьях и общинах оставались в ловушке патриархальных отношений. В начале века ситуация начала меняться благодаря предоставлению женщинам избирательного права; перемены ускорились в период Второй мировой войны, когда женщины массово включились в производительный труд, а кроме того, начали меняться социальные отношения
