Сторож брата моего - Тим Пауэрс
Керзон чуть слышно пробормотал что-то; Эмили не сомневалась, что ругательство.
Небо расчистилось настолько, что стали видны звезды, и она поняла, что Керзон ведет лошадь на юг. До приходского дома действительно должно было оставаться недалеко.
— Завтра, — сказала она, — мы с вами должны…
— Вы несколько дней пролежите в постели. Будет хорошо, если после всего этого у вас не случится жестокая лихорадка.
— Я не из хрупких. Завтра мы с вами должны сделать то, о чем я писала вам. Безотлагательно, поскольку камень раскололся и они уже послали за головой.
— Вы действительно не из хрупких. — Он хохотнул. — Вы рассчитываете на знакомство вашего отца с нею — опять рассчитываете? Просить указания у богини обходится дорого, а уж предпринимать действия, чтобы выполнить ее совет, — это вообще смертельная опасность в случае неудачи. Я бы сказал даже: неизбывная опасность. В прошлом году я всего лишь спрашивал… о местных новостях.
— И без моей помощи ничего не узнали бы. Меня не пугает никакая цена.
— Вы всегда были дурой. И наивно ожидаете, что я вместе с вами тоже полезу в эти опасности.
— Дураки, — поправила она. — Мы.
Он промолчал, и дальше они шли в тишине, нарушаемой только чавканьем по грязи башмаков Керзона и лошадиных копыт. Страж безмолвно рысил рядом, то и дело крутя головой, чтобы рассмотреть выплывающие из темноты холмы.
Шарлотта, Энн и Табби услышали топот копыт во дворе и высыпали в кухонную дверь. Когда Эмили перекинула ногу через лошадиную спину и сползла наземь, Энн стремглав кинулась к ней.
— Ты насквозь промокла! — воскликнула она, обнимая свою рослую сестру за плечи. — И замерзла! Сухая одежда, горячий чай и теплая постель, и немедленно!
Эмили попыталась протестовать, но Энн потащила ее на кухню. Страж следовал за ними по пятам. Там Энн сняла с сестры мокрую шляпу и макинтош и потащила ее к лестнице.
Шарлотта посмотрела на высокую фигуру, стоявшую во дворе рядом с лошадью, и узнала того самого человека с повязкой на глазу, который год назад приходил к отцу, а потом водил Эмили советоваться с языческой богиней, а еще позднее, по словам сестер и Табби, превратился в вервольфа в этой самой кухне!
Но Эмили писала ему письмо, просила помощи, и, похоже, этой ночью он спас ей жизнь. Шарлотта тяжело вздохнула и сказала себе: accepter l'aide[10].
Табби взяла ее за локоть и явно хотела захлопнуть дверь, но Шарлотта оттолкнула ее и, напротив, придержала створку.
— Входите, сэр, — сказала она и добавила для Табби: — Да, я знаю, кто он такой.
— Господи помилуй! — взвыла старая домоправительница, отступая в комнату, к Стражу, который, не долго думая, лег на пол. Несомненно, то, что собака спокойна, это хороший признак!
— Я пойду, — сказал Керзон, глядя в сторону. — Я больше не имею права входить в этот дом.
— Полагаю, — ответила Шарлотта, — что, если бы не вы, мою сестру завтра нашли бы мертвой на пустошах. — И, чувствуя, что от бравады кружится голова, произнесла: — Прошу вас, войдите.
Табби за ее спиной ахнула.
Керзон смотрел на Шарлотту единственным открытым глазом. Он покачал головой и открыл рот, но Шарлотта заговорила первой.
— Пожалуйста.
Он в явной неловкости переступил с ноги на ногу и сказал:
— Хорошо, мисс Шарлотта. Только сначала верну лошадь в стойло — это недалеко отсюда, на этой же улице.
— Конечно.
Керзон, держа лошадь в поводу, вывел ее из конуса света, струившегося из открытой двери кухни, и Шарлотта услышала, как копыта с плеском наступали в лужи, пока человек и лошадь не свернули за угол.
Шарлотта закрыла наконец дверь, подошла к столу и оперлась на него.
— Если твой отец проснется, — сказала Табби, — и увидит этого дьявола в своей кухне!..
— Мы объясним, что он только что спас жизнь Эмили. Если помнишь, она просила его приехать.
— В час безумия.
— По крайней мере, мы все собрались в этих стенах.
Брэнуэлл ввалился домой с черного хода с час назад, такой же мокрый, как Эмили, с собственноручно намотанной повязкой из тряпки на голове. Энн и Табби не позволили ему сразу же подняться в спальню, а заставили сесть в кухне, промыли как следует два глубоких пореза на лбу и перевязали рану. Он плаксиво отказался рассказывать, где был и что с ним произошло; наверху сестра и экономка смогли только снять с него обувь и мокрую верхнюю одежду, после чего он тут же рухнул на кровать и потребовал, чтобы его оставили в покое.
— Как ты думаешь, что там случилось? — шепотом осведомилась Шарлотта.
— Голову даю на отсечение: все это связано с расколотой плитой, — ответила Табби.
Шарлотта устало кивнула.
— Несомненно.
— Джон хотя бы замуровал щель.
— Если кто и может знать, будет от этого толк или нет, то только мистер Керзон. А пока что нам с тобою, Табби, остается лишь молиться.
Через двадцать минут раздался деликатный стук, и Табби, после решительного кивка Шарлотты, открыла дверь. Керзон вошел в кухню и закрыл дверь за собой.
Шарлотта успела забыть, насколько массивен и смугл этот человек, а повязка на глазу делала его похожим на корсара. Сделав реверанс, она сказала:
— Садитесь, пожалуйста, сэр.
Керзон остался стоять и с явной тревогой смотрел по сторонам.
— Я забыл сразу спросить, — сказал он. — Ваш брат… Брэнуэлл… вернулся домой?
— Не так давно, — ответила Шарлотта. — Такой же мокрый, как Эмили, и с жуткими ранами на лбу! Так присядьте же, сэр! Они были на Понден-кирк?
— Не знаю, где был Брэнуэлл. — Керзон прошел вперед и опустился на ближайший стул у стола. — Я нашел сначала Стража, а потом Эмили в нескольких милях к северу отсюда. Но почему вы вспомнили Понден-кирк?
— Так ведь там… — начала было Шарлотта, но тут же заколебалась. Пресловутые «долговые расписки» все же были не ее тайной. — Эмили нашла вас раненым в прошлом году, — несколько неуклюже вывернулась она.
Он смотрел на нее единственным открытым глазом.
Но кто же спасет нас, думала она, если этот человек не сможет?
— Вы католик, — порывисто бросила она. Собеседник кивнул, и она продолжила: — Я была студенткой, а потом учительницей в брюссельской школе. Четыре года назад. Эмили тоже прожила там несколько месяцев, но уехала домой на похороны тети и не стала возвращаться обратно. — Она взглянула на Табби, стоявшую около ящика с ножами, и на
