Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
– Это было очень хорошо. А дальше будет еще лучше. Ты мне веришь?
Саша не верила. Саша плохо слышала его голос. В теле и в мыслях разлилась чугунная тяжесть; очень хотелось встать, повести плечами, пройтись. Какая это роскошь; как это прекрасно – иметь возможность подняться и пройтись, когда тебе хочется.
– Ляг, – попросил Кир. – Матрас мягкий. Тебе будет удобно. Нет. Не на спину. На живот.
Он развернул ее, слегка подтолкнул и заставил вытянуться на матрасе. Сквозь ароматический дым пробился запах старой пыльной обивки. Руки по-прежнему были скованы за спиной, но шея, а вместе с ней и Саша испытывали такое наслаждение, что в первые несколько мгновений она даже не поняла, что Кир разрывает на ней футболку: стаскивает с плеч, рывком опускает до талии. Оттягивает лямку бюстгальтера. Ладонью обхватывает грудь. И щекочет ее концом одной из кос. Саша попыталась вывернуться, но Кир опустился сверху, прижимая ее к матрасу. Его дыхание касалось щеки, она отвернулась, но он взял в руки сразу несколько кос и, потянув, заставил ее вернуться в прежнее положение.
Чем дольше длился этот кошмар, тем сложнее было сохранять надежду и хоть какой-то здравый смысл. Саша зажмурилась.
– Подними голову.
Саша подняла.
– Открой рот.
Она сглотнула и плотно сжала губы. Тогда Кир зажал ей нос. Это было так неожиданно, она так испугалась, что не может вдохнуть, что схватила воздух ртом, – и Кир ловко сунул между губами одну из кос. Обвил ею лицо и завел назад, как уздечку.
– Вот так.
Он заставил ее слегка запрокинуть голову и прикусил кончик уха.
– Все хорошо. Все хорошо, Са-ша. Расслабься…
Будь она чуть более спокойна, она подумала бы, что «расслабься» звучит как издевка. Но ей было не до этих мыслей. Она убеждала себя, что Вадим вот-вот будет здесь. И полиция. Вот-вот. Она дернулась, когда рука Кира снова стиснула ее грудь и опустилась на живот. Потом ниже. Саша попыталась сжаться, но Кир придавил ее сильней, так, что стало трудно дышать. Его рука неумолимо двигалась, тело реагировало против воли. В какой-то момент Саша сдавленно застонала.
– Вот так. Тебе же нравится. – Он выдохнул это ей в ухо; шелестели пряди. Это было так громко, словно рядом трещала трансформаторная будка. – Не хочешь помочь мне? Раздвинь ноги.
Она сжалась еще сильней.
Мне не нравится! Мне не нравится, пусти меня, пусти, пусти, пусти!
– Ты такая странная, Сашенька. Ты делаешь все наоборот. Может быть, тогда так: не дай мне тебя тронуть?
Саша попыталась двинуть локтем, чтобы ударить его. Кир расхохотался.
– А если я скажу тебе, что твой папа сейчас ужинает с моими друзьями? Он считает их своими коллегами, но он ошибается. Как ошибаешься ты, не давая себе воли.
Папа не ужинает. Папа ищет меня.
Саша верила в это и не верила. Если бы хоть кто-то искал ее, если бы хоть кто-то был рядом – они бы уже пришли! Сколько еще ждать?
– Я знаю, что ты хочешь этого. Ты хочешь меня.
Нет, нет, нет! Нет!
– Несмотря на то что пытаешься сопротивляться. Я знаю, что ты хотела этого с самого первого сообщения… Да? Ведь так, Саша? Я видел твои сны…
Она чувствовала себя бессильной и омерзительной. Она боролась с собой, пытаясь дышать ровнее, пытаясь подавить то, что не могла и не хотела испытывать. Кир рывком перевернул ее на спину, вновь принялся щекотать ее грудь кончиком косы. Затем склонился и обхватил левый сосок губами.
Мурашки.
Чуть прикусил.
Саша выдохнула, кусая язык. Это был какой-то морок; она вырывалась, царапаясь и сопротивляясь, но все это было так тщетно, что он, кажется, даже не замечал. Глядя на нее исподлобья, не отводя взгляда, Кир обвел сначала пальцем, а затем языком правый сосок. Прикусил – на этот раз куда сильнее. Саша хрипло вскрикнула. Он набросил рубашку ей на лицо.
– Не кричи. Мы только начали, Са-ша.
Что он делает? Что он делает?!
От паники, неизвестности, недостатка воздуха кружилась голова. Волосы лезли в рот. Кир медленно провел ладонью от ее подбородка до шеи, затем по груди и животу. Краткая усмешка, быстрый, едва уловимый жест, движение пальцев. Саша выгнулась и застонала.
– Я мог бы заниматься этим всю ночь. И весь день. Сколько угодно. Это я и собираюсь делать.
Сердце бешено колотилось. Саша разрывалась между отвращением и страхом. Она чувствовала себя бессильной. Она хотела выжить. Она хотела, чтобы этого ублюдка упекли в тюрьму. Надолго. Навсегда. Чтобы его казнили. Чтобы с ним самим сделали то, что он проделывал с ней. Но она не хотела, чтобы с ней происходило то, что происходило, не хотела, чтобы ей приходилось делать то, что она делала! Она не хотела хотеть этого!
Кир снова пощекотал ее кончиком косы – на этот раз под коленом. Прошелся пальцами по бедру, слабо ущипнул. Злое чужое возбуждение захлестывало удавкой. Она знала, что должна сделать хоть что-то, чтобы защитить себя, но что она могла сделать?
– Не волнуйся. Я буду аккуратен, хоть ты и не заслужила. Я знаю, тебе не слишком хотелось этого со своим другом…
Поцелуй в шею, что-то влажное и прохладное коснулось талии… Саша ахнула.
– Ты такая красивая, Са-ша. Нам некуда торопиться.
Он сорвал рубашку с ее лица, нагнулся, языком провел по щеке. Она скривилась, пытаясь отвернуться.
– Пожалуйста, помоги мне. Не нужно сопротивляться. Не нужно заставлять меня делать больно.
Он водил косами по ее телу, надавливая, щекоча, вынуждая ее вздрагивать и елозить на матрасе. Саша пыталась сдерживаться. Бессмысленно.
– Ты думаешь, я не вижу, как ты откликаешься? Ты смеш-на, Са-ша…
Она сосредоточилась на вдохах, на сердцебиении, стараясь утихомирить бешенство.
– Теперь ты чувствуешь то, что чувствовал я все это время. Боль – оттого, что неспособен был дотянуться до тебя, – и удовольствие при мысли о том, как это случится… когда случится. А ты ведь знала, что это случится. Ты знала с самого начала, Са-ша. И я не понимаю, почему же теперь ты все никак не хочешь…
Он снова перевернул ее на живот и принялся водить косами по обнаженной спине. Затем, оставив косы, провел вдоль позвоночника ногтями. Саша не могла унять дрожь. Дыхание против воли становилось чаще, сердце билось быстрее. Тело реагировало и на слова, и на прикосновения – и Саша не могла ничего с этим сделать; могла только ненавидеть себя за
