Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
– Я побывал не в одном салоне, чтобы их заполучить, – удовлетворенно произнес Кир. – Но оно того стоило. Это даже лучше, чем твои прежние косы. Да? Осталось только заплести. Я буду заплетать – а ты будешь смотреть.
Он встал коленями на матрас за ее спиной; матрас прогнулся под тяжестью. Кир поцеловал Сашу в шею, отведя густые чужие пряди.
– Дрожишь. Мерзнешь?
Он пододвинул несколько низких свечей в широких плоских подсвечниках. Три поставил прямо на матрас – рядом с ее ступнями и ягодицами. Теперь она не смогла бы пошевелиться, не задев хотя бы одну из свечей.
– Так теплей, правда?
Кир улыбался ей в зеркале.
– И помни: ты не должна закрывать глаза.
И она не закрывала. Смотрела, застыв, почти не чувствуя затекшего тела, как он собирает волосы в косы. Не в две, как она носила всегда, но во множество тонких длинных кос. Он напоминал Саше паука, плетущего паутину. А она сама была ее центром и попавшейся мушкой одновременно.
Кир подтянул к себе плотный темный пакет, развернул его. Что-то блеснуло внутри; он достал пригоршню шелковых лент.
– Ты самая красивая, Са-ша. А с ними станешь еще красивей.
Он вплетал их в ее косы, нанизывал на концы прозрачные бусины, выплетая нечто замысловатое, иногда вздыхая и переделывая. Огоньки свечей трепетали от его движений. Саша не могла отвести взгляда от зеркала; собственное лицо расплывалось, она не видела и не узнавала себя. Но картина в целом… Медленные, мягкие движения гипнотизировали. Кир словно совершал опасный, рискованный и манящий фокус; языческий ритуал.
Наконец он поднялся. Скрипнули пружины. Он достал еще несколько свечей и расставил их вокруг Саши. Щелкнул зажигалкой, поднес огонек к ее лицу. Прошептал:
– Ты бы видела, как это красиво, Са-ша… Пламя отражается в твоих зрачках. Твои зрачки отражаются в зеркале. Это бесконечность. Ровно то, чем мы обладаем сегодня.
– Ты… сумасшедший, – хрипло выдавила Саша.
Кир поднес зажигалку ближе. Саша почувствовала жар и попыталась отстраниться. Он качнул головой:
– Я видел твои поисковые запросы. Я знаю, что ты испытываешь стыд и вину от всего этого… Мы очень похожи с тобой. Я безумен не более, чем ты.
Он зажег оставшиеся свечи; провел над ними рукой. Поток воздуха всколыхнул огоньки, волна жара коснулась голой кожи на бедрах.
– Ты не устала? Потерпи немного. Я скоро закончу с косами, и тогда… Нет, нет, не напрягайся. Расслабь плечи. Расслабь руки. Расслабь лицо. Я сказал, расслабь лицо, Са-ша. Я хочу, чтобы ты была красивой. Мне не нравится эта гримаса. Са-ша… Ты должна слушаться меня. Это последнее предупреждение. Расслабь лицо.
Она попыталась. Она помнила, что не должна провоцировать его. Но это было слишком сложно – не сопротивляться. Даже когда у нее практически не было такой возможности – связанная, окруженная горящими свечами, что она могла сделать? Впрочем, спустя время – краткое или бесконечное – возможностей стало еще меньше. Проверив, насколько крепко ее собственные волосы сплетены с чужими, Кир принялся связывать ее косами – ровно так, как описывал это в письмах.
– Са-ша.
Ей вновь казалось, что она в дурном сне. Она даже была согласна на то, чтобы Кир существовал в реальности, чтобы слал ей голосовые сообщения, – но пусть это будут только сообщения. Пусть она моргнет – и окажется дома. Пусть что угодно будет происходить за стенами ее квартиры, но, пожалуйста, пусть это будет только воображение. Пусть она закроет глаза, потом откроет и будет не здесь, не здесь, не здесь… Это все было совсем, совсем не таким!
– Я предупреждал, – с легким раздражением произнес Кир и резко дернул ее за косу.
Саша вскрикнула и открыла глаза. Она по-прежнему сидела на матрасе, прижав ноги к груди. Горели свечи. Кир опутывал ее крупными косами, выплетая плотный узор, лишая последней свободы.
– Наклони голову.
– Зачем?
В горле совсем пересохло. Слова царапали.
– Я так хочу.
– Я не буду.
– Что ты сказала?
– Я. Не. Буду.
Он снова дернул ее за одну из кос. Не просто дернул, но натянул так, что ей пришлось запрокинуть голову. Саша стиснула зубы, чтобы не закричать, и Кир потянул сильнее.
– Я сказал, наклони голову. Ни для чего, Са-ша. Я просто хочу этого. И я хочу, чтобы ты слушалась. Ну же.
Он чуть ослабил хватку, но Саша не шевельнулась. Тогда он дернул за косу так, что у нее выступили слезы, и она, не удержавшись, вскрикнула от боли.
– Прости. Но ты не понимаешь иначе.
Кир отпустил ее, наклонился и поцеловал в щеку. Рукой при этом коснулся груди, затем опустился ниже. Саша сжалась, почувствовав, как его пальцы скользят по резинке трусов.
– Наклони голову.
Она наклонила.
– Ниже.
Она опустила голову ниже. Кир положил ладонь ей на шею и надавил, заставляя наклониться еще – склоняться до тех пор, пока она не уткнулась лбом в колени.
– Вот так. Не шевелись.
И он продолжил накрывать ее сетью кос, заплетая, затягивая узлы.
– Я знаю, что ты устала. Это ненадолго. Я только полюбуюсь на это и развяжу часть узлов. С одним маленьким условием: ты меня попросишь.
«Где полиция? – мутно, с тоской думала Саша. – Сколько еще ждать?»
Она попыталась вслушаться в то, что происходит снаружи. Тщетно. В ушах стучала кровь, потрескивали свечи, шуршали волосы. Ко всему этому примешивались шаги Кира и звук ее собственного дыхания; различить что-либо еще она не могла. Но это позволяло отвлечься – хотя бы немного.
Саша вернулась в происходящее от боли в затекшей шее. Он же обещал, что развяжет ее. Он обещал, что это будет недолго. Он… Он сказал, что она должна будет попросить. Саша снова стиснула зубы. Тело сдавливало, по рукам разбегались мелкие иглы. Нестерпимо хотелось размять шею, повертеть головой. Она попыталась незаметно совершить несколько движений и ощутила на шее теплую и тяжелую ладонь.
– Нет. Ты должна попросить.
Саша молчала.
– Просто скажи: «Развяжи меня». Я больше ничего не прошу. Это совсем несложно, Са-ша.
«Са-ша». Всякий раз от этой интонации, этой паузы и мягкого «ш» ее пробирала дрожь. В шею словно вогнали что-то острое, и что-то давило сверху; тяжесть и боль нарастали с каждой секундой. Саша застонала сквозь зубы.
– Просто скажи: «Развяжи меня». – Кир чуть сжал ладонь, большим и указательным пальцами сдавив шею.
– Развяжи меня, – выдохнула она.
Он усмехнулся. Несколько секунд продолжал сдавливать, массируя.
