Кино под небом - Джо Р. Лансдейл
Я двинулся дальше. Чувствовал себя, как Хамфри Богарт в фильме «Они ехали ночью».
Хотя тени, бури и ползучая кинопленка продолжали сопровождать меня, я начал видеть новые вещи. Материальные вещи. Например, манчкинов из «Волшебника страны Оз». Живых не видел, только мертвых. Они лежали либо рядом с шоссе, либо на нем, очевидно, сбитые машинами. Раздавленные или вздувшиеся. Их маленькие колпачки лежали рядом, похожие на дорожные конусы. Я проехал мимо одного, которого кто-то подпер палкой. В один рукав ему засунули еще одну палку и закрепили так, чтобы рука у него была вытянута вперед, как у автостопщика.
Я проезжал мимо машин, стоящих у дороги. Пустые. Остановился возле одной, в которой лежало тело, завернутое в пленку, как мумия. Пленка пульсировала, как назревший волдырь.
Мимо меня проезжали возвращающиеся назад машины. Никто из водителей не помахал мне.
Рядом с дорогой я увидел нечто похожее на развалившуюся водонапорную башню, но это была одна из марсианских боевых машин из фильма «Война миров». Из отверстия в ее верхней части свисало вялое, как спагетти, кальмароподобное существо.
Когда пришли грозы, они были еще более сильными, чем прежде. Голубые вспышки молнии подсвечивали кинопленку, и изображения с нее падали на землю, на деревья и на эвакуатор. В те короткие мгновения эти образы жили и дышали.
Эвакуатор был оборудован резервным баком, я переключился на него и продолжил путь. В конце концов мне пришлось остановиться и с помощью шланга из ящика в кузове эвакуатора откачать бензин из нескольких брошенных машин. Оказалось, это были последние, которые я видел на шоссе. Слитый с них бензин уместился бы в бумажном стаканчике. Но именно на этом бензине я добрался до конца шоссе.
Мне удалось более внимательно рассмотреть манчкинов. Да, они были материальными, но все же не настоящими. Это были искусно сделанные манекены. По мере моего продвижения, их становилось все больше, и не все они были манчкинами. Это были такие манекены, которые часто использовались в старых фильмах, например, когда нужно было изобразить падение тела в Ниагарский водопад. Днем, когда было светло, я остановился, чтобы рассмотреть марсианские машины. Оказалось, что они деревянные, и покрашены серебряной краской, а марсиане – просто резиновые осьминоги.
Мне это понравилось.
Наконец я доехал до конца шоссе.
И там была «Орбита».
Она много чем отличалась от той, из которой я уехал, но это была «Орбита». Шоссе было змеей, кусающей себя за хвост.
Среди руин, оставленных глупцами, убившими Попкорнового Короля, валялись ленты кинопленки, манекены, всевозможный реквизит, постеры, телевизоры и обломки антенн. В некоторых местах возвышались целые груды телевизоров. Подобно пирамидам, они пронзали своими вершинами бескрайнюю гряду темных облаков.
Ночью были очень сильные грозы. Хуже, чем все предыдущие. Ветер гнал пакеты из-под попкорна, киноплакаты, бумажные стаканчики и киножурналы, и те ударялись о борт эвакуатора со звуком, похожим на хлопанье мокрых полотенец.
Когда шел дождь, на землю падал миндаль в шоколаде, попкорн и лились всевозможные прохладительные напитки: вишневый лимонад, апельсиновый, кока-кола, пепси, «Доктор Пеппер». Я узнал их вкус, попив из лужиц на асфальте. Потом я стал выставлять стаканчики на ночь, а утром пил из них. Набирал миндаль в шоколаде, попкорн, а иногда завтракал «Сникерсом». Признаюсь, меня терзала тоска по «Твинкис».
Я обнаружил, что разбитые телевизоры растут из земли, как картофель. Как только они появлялись на свет, земля под ними затягивалась, как болячка.
Я проверил торговую палатку на Парковке Б. Но, хотя она и была цела, внутри царило запустение; там не было ничего полезного. Проекторы выглядели нормально, но, в отличие от того времени, когда «Орбита» была окружена черным веществом, без электричества они не работали. Это было удручающее открытие. Столько фильмов и никакой возможности их показать.
Молния давала мне представление о фильмах, проецируя скачущие изображения с кинопленки, но это была скорее дразнилка. Даже за полноценную рекламу собачьего корма я был готов отдать что угодно.
Подбирал с лобовых стекол машин и с земли журналы «Скрин Джемс», «ТиВи Гайд» и тому подобное и целыми днями внимательно их читал, стряхивая с их страниц капли прохладительных напитков. Поначалу меня это устраивало, но многие журналы были одинаковыми. Мне стало скучно. Это место определенно походило на съемочную площадку, но уже не приносило такого удовольствия, как прежде. Не было таким, как то, которое находилось на другом конце шоссе. Тогда это была не просто декорация. Это был фильм, частью которого я являлся. Там было действие, драма и комедия. А теперь остался только я. А я себе был не очень-то интересен.
Я решил подняться на одну из пирамид и забраться в тот вечный облачный слой. Я сомневался, что там настолько высоко, что мне потребуется кислородная маска, но, с другой стороны, мне было все равно. Я хотел увидеть, откуда берется весь тот миндаль в шоколаде и газировка. И такое действие было похоже на то, что бывает в кино.
Я начал подниматься, упираясь ногами в обломанные края телевизионных корпусов, прижимаясь к ним, как к возлюбленным. Через некоторое время я понял, что пирамида гораздо выше, чем предполагалось. Мне стало страшно. Вспомнился фильм «Библия» и сцена с Вавилонской башней. Неужели я бросил вызов богам? Или это было испытание?
И снова я решил, что это не имеет значения. Я жил в кино, и это главное. Лучше умереть в кино, чем жить в обычном мире.
Когда наступила ночь с ее шквалами из журналов и ливнем из газировки, миндаля в шоколаде и попкорна, я не успел преодолеть и половины пути. Найдя телевизор диагональю двадцать три дюйма и с разбитой трубкой, я залез в отверстие, выдавил заднюю панель и оказался в логове телевизоров и киножурналов. Похоже, здесь уже жил кто-то или что-то. Я пролез еще через несколько телевизионных корпусов, нашел удобное место, где было попросторней, растянулся на ворохе журналов и попытался укрыться несколькими из них. Лежал и представлял, что я Стюарт Грейнджер, попавший в ловушку в шахтах царя Соломона.
Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя ужасно. Спустив штаны, справил нужду, выбрался наружу и возобновил восхождение. Я поднимался так три или четыре дня, ночуя в телепещерах, которые удавалось найти, проходя каждый день столько, на сколько хватало сил.
Наконец я добрался до облаков. Я был прав, они висели довольно низко. Были сделаны из ваты и плотно облегали вершину пирамиды. Я отодвинул вату в сторону, чтобы освободить себе путь, и продолжил восхождение.
Поднимаясь, я видел по обе стороны от
