Кино под небом - Джо Р. Лансдейл

Я окликнула его. Он поднял глаза и вернулся к игре в гольф. Я подошла и подождала, пока он закончит замах, затем шагнула и взяла его за локоть.

– Сложное здесь поле, – сказал он.

Не то слово.

– Не думаю, что у меня хорошо получается.

– Все нормально. Это была последняя лунка.

– Ага. Как я справляюсь?

– Ты обошел всех конкурентов одной левой. Пойдем, Сью Эллен ждет нас.

Я повела его за собой. Ветер усилился, и у наших ног закружились мусорные смерчи.

4

Хлестал дождь.

Дул сильный ветер.

Сверкали молнии.

И мы заблудились.

– Где мы, черт возьми, находимся? – спросил Тимоти.

– Ну, Тотошка, думаю, мы уже не в Канзасе.

– Канзас? Мы были в Канзасе? Кто такой Тотошка?

– Просто закрой свой маленький ротик и иди.

Иногда не стоит читать книги или смотреть старые фильмы. Никто не понимает, о чем ты говоришь.

– Черт возьми, – сказал Тимоти. – Странное поле для гольфа. Что это?

Это были тени. Они скапливались на нашем пути. Деревья по обе стороны от нас мотали своими лохматыми головами вверх-вниз, как пьяные женщины, страдающие рвотными позывами.

Я метнула в эти тени свою палку, она вошла в них и исчезла. Тени обтекали нас с воем ветра, и своим прикосновением походили на мокрый войлок. Но больше в них ничего не было. Они прошли сквозь нас, и я повернулась, чтобы посмотреть, как они уносятся по тропе, словно чернильные призраки.

Тропа исчезла. Деревья будто кто-то вырвал с корнем и переставил местами. Все было каким-то незнакомым. С ветвей падали ленты кинопленки и цеплялись за нас, а когда я пыталась оторвать их от себя, они отходили вместе с кусочками кожи.

Тимоти отмахивался от них клюшкой для гольфа. Кинопленка обмоталась вокруг клюшки и выдернула ее у него из рук. Напоследок мы увидели в лунном свете ее серебристый блеск, после чего она исчезла в шелестящей листве темного узловатого дерева.

Я схватила Тимоти за запястье и потянула за собой. Мы шли между деревьями и кустарниками, там, где было более-менее свободно. Кинопленка струилась по земле, падала с деревьев и пыталась нас схватить.

Сверкнула молния. Сквозь деревья я разглядела шоссе. Не очень далеко.

Тут рука Тимоти вырвалась из моей. Я повернулась. Кинопленка держала его за ноги, еще больше лент упало с деревьев, обмоталось вокруг его рук и потянуло их вверх. Одна лента обвилась вокруг его ноги и стала подниматься вверх по телу. Когда я добралась до Тимоти, конец пленки уже крепко обхватил его шею.

Я попыталась оторвать ее от него, но с земли поднялось еще больше лент, хлещущих меня, подобно кнутам. Затем меня схватили за ноги и руки, еще несколько лент обвились вокруг моего тела. Там, где они касались голой кожи, появлялось ощущение, будто меня колют десятки крошечных иголок.

С того места, где я стояла, не в силах пошевелиться, было видно просвет между деревьями. И когда сверкнула молния, я увидела шоссе, и там, на шоссе, черный эвакуатор с включенными фарами. Рядом стоял человек и смотрел на джунгли, дверь машины была открыта, и я увидела там мужчину, а между ним и сиденьем что-то белеющее и дергающееся. И я сразу поняла, что это бедняжка Сью Эллен.

И еще я поняла, что та же самая молния, которая сверкнула и позволила мне увидеть человека у эвакуатора, позволила ему увидеть меня.

5

Фонарик запрыгал в нашу сторону, как большой светлячок. Когда свет достиг края джунглей, я увидела силуэт крупного широкоплечего мужчины, а за ним – еще один. Их тени жались друг к другу, как два шепчущихся заговорщика. Двигались, будто сами по себе.

Когда мужчины вошли в джунгли, выскочившие ленты кинопленки схватили их. И тот, что крупнее, крикнул: «Монтаж!» – достал большие ножницы и принялся кромсать кинопленку. Стоявший за ним мужчина последовал его примеру с помощью ножниц поменьше.

Они принялись расчищать себе путь. Один направился ко мне, другой к Тимоти.

Передо мной остановился тот, что с большими ножницами и фонариком. Он направил свет мне в лицо и спросил:

– Как ты смотришь на то, чтобы тебя взяли на роль первой киски?

Ленты кинопленки поползли по его ногам, он небрежно наклонился и разрезал их ножницами.

– Чертова дрянь, – проворчал он.

– Этот похож на полного придурка, – сказал другой.

В Тимоти зашевелилось что-то от его прежнего «я», но оно выбрало для этого не самое подходящее время.

– Пошел ты на хрен, – ответил он.

Мужчина ударил Тимоти маленькими ножницами по виску. Тимоти свесил голову на грудь и больше не издавал никаких звуков.

Маленькие ножницы принялись резать кинопленку, удерживающую Тимоти. Избавленный от уз, тот упал. Мужчина поднял его, перекинул через плечо и направился к шоссе, пиная на ходу кинопленку. Один раз ему пришлось присесть на корточки, удерживая Тимоти на плече, и перерезать ножницами кусок ленты.

– Чик-чик-чик, вы, мелкие ублюдки, – сказал он. Затем, неся на себе Тимоти, вышел из джунглей, а следом – тени обоих мужчин. Тьму и молнии сменил более яркий лунный свет. На шоссе ветер гонял мусор, заставляя его кружиться вокруг эвакуатора.

Стоявший передо мной мужчина разрезал кинопленку, обмотанную у меня вокруг шеи, отрезал от нее маленький кусок и теперь держал его передо мной на расстоянии трех футов. С куска кинопленки капала кровь.

– Они как пиявки. Лучше всего проявляют себя после еды.

Он подсветил фонариком кинопленку, и две руки, держащие бензопилу, появились рядом со мной, увеличились до полного размера, бензопила зажужжала, и руки направили ее мне в лицо.

Мужчина вовремя погасил фонарик. Жужжание пилы стихло, а из того места, где были руки с пилой, закапала кровь. Я почувствовала, как она прожигает мой ботинок.

Мужчина вскинул фонарик, сказал:

– Спокойной ночи, Луна. – И ударил меня.

Очнувшись, я обнаружила, что все еще связана, но нахожусь уже не в джунглях, а привязана спиной к эвакуатору. Эвакуатор стоял в стороне от шоссе. Над ним был натянут брезентовый тент, видимый конец которого был закреплен с помощью кольев, а его центральную часть поддерживала длинная антенна с пучком серебристых стержней на вершине.

Под брезентом было тепло, и это тепло исходило от костров, разведенных в корпусах десятка телевизоров. Дождь стучал по брезенту и царапал его, как когти гарпии. Вода проникала сквозь дыры в брезенте, шипела в огне, попадала мне на лицо и стекала по нему, как