Кино под небом - Джо Р. Лансдейл
Боб вставил ключ в замок и открыл заднюю дверь.
Посмотрел на нас и улыбнулся.
– Бах! – произнес он.
– Что ж, – сказал Сэм, – до сих пор все работало.
Боб забрался внутрь, и мы двинулись следом. Вдоль стен автобуса висели полки, затянутые сеткой. За сеткой виднелось множество консервных банок с сардинами и венскими сосисками. В обычных условиях и то и другое я терпеть не мог. Но в данный момент они выглядели довольно привлекательно. Мой желудок издал звук, похожий на рычание сторожевого пса.
– А здесь уютно, – сказал Боб.
Мы с Сэмом помогли Мейбл лечь на откидную койку, закрепленную к одной стене автобуса. Сэм достал ведро, поставил рядом с кроватью и ослабил жгут. Кровь брызнула из раны в ведро.
– Мы боялись, что к власти придут ниггеры, – объяснил Сэм, снова затягивая жгут. – Думали, что, если дойдет до этого, запасы помогут нам продержаться какое-то время.
Глаза привыкли к темноте, и я снова огляделся вокруг. Чего там только не было. Сантехнические и столярные инструменты, малярное оборудование и даже сварочная горелка, вместе с газовыми баллонами на тележке.
– Огнестрельное оружие? – спросил Боб.
– Мы еще не дошли до этого, – сказал Сэм. Это было следующим в списке.
– Ты не стал бы мне врать, верно?
– Я говорю правду… И зачем нужно было отстреливать Мейбл руку, будь ты неладен?
– Мне показалось, что это необходимо, – ответил Боб. – Она собиралась перерезать горло моему приятелю. Хотя думаю, этот долбонос того заслуживал. Вот тебе и христиане, мать их за ногу.
– Следи за языком, – сказал Сэм. – Если б она потеряла ногу, было бы еще не так плохо. Но рука… Она любит готовить и массировать мне спину, а для этого ей нужно иметь две здоровые руки.
– Она держала нож не ногой, – возразил Боб. – Радуйся, что я стреляю пулями, иначе начинил бы вас всех дробью.
Я посмотрел на Мейбл. Лицо у нее было бледным, как детская попка, взгляд – мутным. Мне показалось, что она уже не выкарабкается.
В какой-то момент Мейбл открыла глаза и произнесла:
– Знаешь, что бы мне сейчас помогло? Куриный стейк в панировке. Может, немного картофельного пюре со сливочной подливкой и роллами. И большой стакан холодного чая.
– Отдыхай, – сказал Сэм.
– В стейке главное панировка, – сказала Мейбл. – Сделаешь неправильно, получится несъедобно. Обмакиваешь стейк в молочно-яичную смесь, затем в муку, потом снова в молочно-яичную смесь, затем опять в муку. Панировка получается очень хрустящая.
– Тише, сладенькая, отдыхай.
– Если не сделаешь так, не получишь ту вкусную слоеную корочку. А я делаю вкусную слоеную корочку.
Мейбл снова отключилась.
Боб подошел и дал мне один из пистолетов, которые были у него за поясом.
– Вот, может, захочешь пристрелить кого-нибудь потом.
Я взял пистолет, подошел к открытой двери в задней части автобуса и выглянул наружу. Христиане устроили кулачные бои, возможно, из-за капель крови на асфальте или того, что осталось от выроненных Сэмом сардин. Я видел девчонку с сальными волосами, которая лежала на боку, широко раскрыв глаза. Какой-то юноша срезал ножом мясо с ее ног. Я глубоко вздохнул и закрыл дверь.
2
Мы с Бобом ели сардины, а Сэм спал на полу рядом с Мейбл, которая то и дело приходила в себя и рассказывала нам во всех подробностях один из своих любимых рецептов. Мы уже прошли вишневый пирог, пахтовое печенье, чили и лепешки из мамалыги.
– Мне как-то не по себе, когда я ем чужую еду, – посетовал я.
– Они же собирались съесть тебя, – сказал Боб. – Взгляни на эту ситуацию под таким углом.
– Тоже верно, – сказал я и начал есть быстрее.
– Тебе потребуются силы, когда христиане придут за нами. Они уже не будут бояться бомбы. Они все поймут, раз мы не взорвались.
– Как ты узнал, что автобус не заминирован?
– Просто догадывался… но не знал наверняка… Блин, Джек, мне уже все равно. Если это жизнь, то так жить нет смысла. Думаю, мы с тобой должны сделать что-то реально безумное. Иначе закончится тем, что мы будем лакать кровь из колесных дисков.
– Что ты задумал?
– Уничтожить эмблему «Орбиты».
Я задумался.
– Звучит неплохо. А смысл?
Боб оглянулся назад, чтобы убедиться, что Сэм и Мейбл еще спят.
– Идем со мной. – Он потянул рычаг, открыл дверь и вышел наружу. – Ты был слегка занят, чтобы это заметить. Но когда я проснулся и увидел, что тебя нет, то подумал, что ты присоединился к христианам.
– О’кей, я был болваном. Доволен?
– Ты просто всегда был таким, Джек. Я уже привык. Так или иначе, я проснулся и вышел из грузовика, и первое, что увидел, было вот это.
Он указал на эмблему «Орбиты».
– И сейчас она еще хуже, чем была тогда.
– Боже Всемогущий, – произнес я.
Эмблема «Орбиты» стала пронзительно синей, такой синей, что резало глаза. Она получала энергию от щупалец – теперь их было двенадцать, и я не мог подыскать им другого определения, кроме как «щупальца». Они метались и извивались на фоне черноты, выплевывая молнии со своих кончиков, словно яд. И эти молнии больше не бегали вдоль всей длины колонны, а собирались на эмблеме, которая стремительно вращалась, отбрасывала больше электрических разрядов, чем когда-либо, и все они били в палатку. Палатка светилась так сильно, что я ожидал, что она начнет подергиваться, как ампутированная лягушачья лапка, к которой подвели ток. Входной навес исчез. Я решил, что он взорвался и осыпался, как кусок угля.
– Похоже, грядет что-то новенькое, – сказал Боб, – и я не уверен, что стоит ждать, когда это произойдет. В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, у нас появился Попкорновый Король.
Я был того же мнения. Чувствовал, что назревает нечто более крупное и катастрофичное. Я попытался понять, что именно происходит с эмблемой, и почему энергия от молний концентрируется на ней, перед тем как перейти на палатку. Мне представилось несколько вариантов из фильмов категории «Б»: эта эмблема была сделана из расплавленной железной руды, смешанной с неким неведомым и жутким разумным металлом, попавшим на землю с метеором. Превратившись в эмблему «Орбита», он пробудился от долгого сна и теперь мучил нас, землян, не найдя себе более подходящего занятия. Полагаю, быть обычным куском железа, или даже эмблемой, не очень-то весело. Подобное состояние в любом могло развить дурные манеры. Я снова подумал про богов
