Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Нечто еще более ужасное произошло с неким полковником Блэнтайром, который выстрелил в близнецов из револьвера. О подробностях его страданий я умолчу.
Как следствие, этих призраков Певерилы воспринимают весьма серьезно и каждого гостя по прибытии в дом предупреждают, что входить в длинную галерею после наступления темноты запрещено под каким бы то ни было предлогом. Однако днем это очаровательное помещение, которое заслуживает описания не только потому, что дальнейшая история требует понимания его географии. Длина галереи составляет полные восемьдесят футов, освещают ее шесть высоких окон, выходящих в сад за домом. Одна дверь открывается на площадку главной лестницы, а другая, примерно посередине галереи, напротив окон, ведет на заднюю лестницу и в комнаты слуг, которые регулярно ходят через галерею, чтобы попасть в комнаты на первом этаже. Именно из этой двери вышли навстречу миссис Кэннинг близнецы, и в других случаях они появлялись там же, поскольку комната, из которой забрал их красавец Дик, располагается наверху задней лестницы. Дальше в глубине галереи находится камин, в который Дик бросил близнецов, а заканчивается она большим эркером, выходящим на главную аллею. Над камином мрачным символом висит приписываемый кисти Гольбейна портрет Дика в расцвете бесстыжей красоты молодости, а стена напротив окон увешана другими портретами большой ценности. Днем это самая часто используемая гостиная в доме – в такое время те, другие, посетители в ней не появляются и не звучит грубый веселый смех красавца Дика, который иногда слышат после наступления темноты проходящие по лестнице. При звуках этого жестокого веселья Бланш не радуется, а затыкает уши и спешит прочь.
Тем не менее днем в длинной гостиной всегда людно, и совсем не зловещий смех звучит в ее стенах. Жарким летом гости сидят в глубоких оконных нишах, а когда зима протягивает к окнам холодные пальцы и дует морозным ветром на свои оледеневшие ладони, все собираются вокруг камина и весело болтают, сидя группками на диванах, креслах, спинках кресел и даже на полу. Не раз мне доводилось проводить время в длинной галерее долгими августовскими вечерами вплоть до ужина, однако если кому‐нибудь хотелось задержаться подольше, непременно звучало предупреждение: «Близится закат, не пора ли идти?» Короткими осенними днями здесь часто подавали чай, и порой, даже в разгар шумного веселья, миссис Певерил, взглянув в окно, объявляла: «Мои дорогие, уже очень поздно. Продолжим дурачиться внизу, в зале». После этого и хозяева, и гости, до сих пор так весело болтавшие, неизменно умолкали и тихо покидали галерею, будто услышав дурные вести. Однако духу Певерилов (живых) несвойственно уныние, и мрачные мысли о красавце Дике и его деяниях развеиваются с удивительной быстротой.
В прошлом году после Рождества в Черч-Певериле, как всегда, гостила большая, молодая и чрезвычайно веселая компания в ожидании бала, который миссис Певерил неизменно устраивала 31 декабря, в канун Нового года. Был полон не только дом, но и большая часть номеров в гостинице «Певерил-Армз». Охота в последние несколько дней не шла из-за сильного безветренного мороза, однако и дурное безветрие приносит хорошие вести (да простится мне эта сомнительная метафора): озеро неподалеку от дома покрылось прочным, восхитительно гладким льдом. Целое утро мы носились с опасной для жизни скоростью по драгоценной глади, и после обеда все вновь поспешили на лед, за одним исключением: Мэдж Далримпл утром имела несчастье довольно неудачно упасть и повредить колено, однако надеялась, что при должном отдыхе сможет принять участие в вечернем бале. Надежда, по правде сказать, весьма оптимистичная, учитывая, что она едва дохромала до дома. Тем не менее Мэдж, с неунывающей легкостью, свойственной всем Певерилам (а она кузина Бланш), заявила, что в нынешнем состоянии пребывание на катке доставит ей мало удовольствия, а потому она пожертвует малым, чтобы приобрести большее.
Итак, быстренько выпив кофе, который подали в длинной галерее, мы оставили Мэдж отдыхать на большом диване справа от камина с увлекательной книгой, которая скрасила бы скуку до чая. Как член семьи, она прекрасно знала о Дике и близнецах, равно как и о судьбе, постигшей миссис Кэннинг и полковника Блэнтайра. Уходя, Бланш напомнила ей: «Не рискуй, милая», – и та ответила: «Не волнуйся, я уйду задолго до заката».
Оставшись одна, Мэдж некоторое время читала свою увлекательную книгу, но так и не увлеклась. Отложив чтение, она прохромала к окну. Хотя было лишь начало третьего, снаружи лился слабый, неуверенный свет; утренняя кристальная чистота неба скрылась за вуалью густых облаков, лениво наплывавших с северо-востока. Время от времени мимо высоких окон, кружась, пролетали одинокие снежинки. Помня о мрачном и морозном утре, Мэдж догадывалась, что скоро начнется сильный снегопад, и его первые признаки отзывались в ней сонливостью, по которой люди, чувствительные к переменам погоды, предчувствуют бурю. Мэдж была особенно подвержена влиянию погоды: ясное утро приносило ей невероятную бодрость духа, а сгущающиеся тучи, напротив, клонили в сон и вызывали уныние.
Именно в таком состоянии она прохромала обратно к дивану у камина. В доме был установлен трубопровод водяного отопления, и, хотя дрова и торф в камине (восхитительная смесь!) горели несильно, в галерее было очень тепло. Мэдж лениво наблюдала за угасающим огнем, обещая себе через некоторое время пойти в свою комнату и провести скучные часы до возвращения веселых конькобежцев за написанием писем, до которых уже который день не доходили руки. Все так же лениво она принялась обдумывать письмо к матери, которая чрезвычайно интересовалась сверхъестественными делами семьи. Мэдж собиралась рассказать ей, что несколько ночей назад господин Энтони был невероятно активен на парадной лестнице, а миссис Певерил видела утром Голубую Даму гуляющей в саду, несмотря на мороз. Та прошла лавровой аллеей и зашла в конюшню, где Фредди Певерил как раз осматривал замерзших охотничьих лошадей. Лошади внезапно заржали, забились от страха, покрылись потом и стали брыкаться. Зловещих близнецов не видели уже много лет, но, как матери Мэдж прекрасно известно, Певерилы никогда не пользуются длинной галереей после наступления темноты.
Тут Мэдж села на диване, вспомнив, что находится как раз в длинной галерее. Однако на часах было еще лишь полтретьего, а значит, вернувшись к себе через полчаса, она вполне успеет написать и это, и еще одно письмо. Мэдж собралась еще немного почитать и обнаружила, что книга осталась на подоконнике. Вставать не хотелось – так сильно ее клонило в сон.
Диван, на котором лежала Мэдж, недавно переобтянули серовато-зеленым бархатом, напоминающим лишайник. Вытянув руки вдоль тела, она с наслаждением погрузила пальцы в густой мягкий ворс. А
