Ужасы войны - Тим Каррэн
- СТАААББС...
Она была мерзостью, да, но это продолговатое, измазанное кровью лицо не было самым худшим. Как и эти сальные, дергающиеся наросты, свисающие с ее раздутого черепа, словно живые волосы. И не черный язык, лижущий острые зубы. И даже не этот ужасный голос, который он помнил из детского кошмара.
Ибо, пока он смотрел, она рожала.
С когтистыми, прокаженными пальцами она вытаскивала слизистую, раздутую личинку из своего родового канала. Визжащее, извивающееся существо, от которого желчь поднялась к его горлу.
Фонарь выскользнул из его пальцев, упал в грязь, но не погас. Он отбрасывал ломаные, гротескные тени, пока прыгающие существа приближались к нему. С "Уэбли" он уложил шестерых за столько же секунд. Затем начал бросать гранаты, одну за другой. Пещера превратилась в улей воя, визга и смерти. Затопленный ее детьми, с кожей, содранной клочьями, с зубами, впившимися в слишком много болезненных мест, он бросился к матери. Левой рукой он вонзил траншейный нож глубоко в ее раздутый, колышущийся живот. А правой, когда она схватила его и он потерял рассудок в складках ее отвратительного, некротического смрада, засунул последнюю гранату ей в пасть и выдернул чеку.
Раздался оглушительный взрыв, ее голова разлетелась в зловонное желе, и его пронзило шрапнелью. Дети продолжали терзать его, выкрикивая его имя, а затем мир вспыхнул пламенем, светом и дождем земли.
10
Боуэс и остальные проверили все склепы.
Они нашли еще норы и проходы, многие пробиты прямо через твердый камень. У гулей не было предела в их извращенной решимости. Он и его люди патрулировали кладбище, ожидая какого-нибудь знака от Стаббса, и ждать пришлось долго.
- Сюда! Сэр, сюда! - крикнул Чалмерс, указывая на яму, в которую спустился Стаббс.
Дождь хлестал по лицу, Боуэс подошел и прислушался.
Да, там, там и там.
Выстрелы. Эхо выстрелов из какого-то далекого подземного логова. А затем звуки гранат, взрывающихся одна за другой. Боуэс ухмыльнулся, хотя был уверен, что Стаббс не вернется. Ухмыльнулся, потому что капрал дал им жару. Он понес бой к ним, и теперь они узнали, что такое жало скорпиона.
Киган закричал и начал палить из пулемета Льюиса. Пули бешено разлетались, разрывая землю и дробя надгробия. Боуэс в шоке смотрел, как маленькие пятнистые руки утащили его под землю. Затем исчез Чалмерс, и лицо Крамбли последовало за ним в зловонную почву. А затем они полезли из земли, гули, ослепленные дневным светом. Они шли за Боуэсом.
Он услышал свое имя, шепотом эхом отдающееся из ямы.
А затем раздался внезапный, мощный взрыв снизу, словно раскат землетрясения, и кладбище взорвалось дождем грязи, костей, тел и надгробий. И перед тем, как тьма поглотила его, он подумал, из какого-то далекого места, о газах разложения, скопившихся в туннелях внизу. И о гранатах, поджигающих их.
А затем кладбище рухнуло в огромную пещеру под ним.
11
Боуэс очнулся в темноте.
Может, он был в сознании уже какое-то время. Может, скользил между сном и реальностью с сюрреалистической легкостью. Его глаза открылись, и он увидел звезды над головой. Дожди наконец прекратились. Воздух пах чисто, свежо и ясно. Он был благодарен, что вдохнул его в последний раз. Его тело было пронизано болью. Левая нога - изувеченный стебель, скрученный под ним. Левая рука освободилась от перевязи, но превратилась в сырое, кровоточащее мясо. Он был изрезан, изранен и истекал кровью.
Он знал, что не выживет.
Но он был солдатом, а жизнь солдата часто требовала жертв. Семь поколений Боуэсов охотно жертвовали собой ради королевы и страны. И он не просил ни больше, ни меньше. Он был профессиональным воином, человеком карьеры, и как таковой, гордость, долг и преданность делу были единственным, что имело значение в его жизни. Лежа там, он вспоминал Индию и Южную Африку, Бирму и Судан. Он хорошо показал себя как солдат и был доволен в смерти. В его последний час ему пришли строки из "Юного британского солдата" Киплинга:
Коль ты ранен и брошен в афганской степи,
Коль их бабы придут, чтоб таких вас добить -
Дотянись до ружья, себе выбей мозги,
И отправишься в рай ты солдатский.
Прекрасно, - подумал Боуэс. - Просто прекрасно. Чего еще мог желать солдат, кроме быстрой и безболезненной смерти? Почему...
Воздух внезапно стал зловонным, пропитанным запахом мерзких дел и существ. Он услышал скрежет зубов. Он тщетно пытался ползти через скользкую грязь, чтобы выбраться из пещеры, но это было безнадежно. Совсем безнадежно.
В лунном свете он увидел одного гуля. Он приближался с влажными, тягучими звуками, воняя испорченным мясом. Взрослый самец, судя по болтающемуся между ног, как маятник, раздутому фаллосу. Он был костлявым и скелетообразным, с выступающими костями под дряблой, грибковой плотью. Слышалось его сгустковое, хриплое дыхание.
- Боoууэс, - прошипел он.
Правой рукой Боуэс выхватил оставшийся "Уэбли" из-за пояса и выстрелил трижды. Он видел, как блестят дыры в его шкуре. Видел, как лунный свет пробивается сквозь них.
Но он все равно полз вперед, холодный и неумолимый, покрытый грязью и кровью. Его жуткое черепное лицо ухмылялось с жадным аппетитом.
Боуэс рассмеялся.
- Ты не получишь меня, грязный ублюдок, - сказал он.
Правой рукой он приставил дуло "Уэбли" к виску. Когда костлявые пальцы потянулись к нему, он спустил курок и, с радостью, с счастьем, отправился к своему Богу, как солдат.
Перевод: Грициан Андреев
"Адские мухи"
В пасть Смерти,
В глотку ада.
- Альфред Теннисон
Полночь, тьма и холод, проклятый холод. Именно в это время появляются собаки. Тощие скелеты с голодными глазами и пеной у рта, они выползают из мрака, словно шакалы, жаждущие поживиться мертвецами. Они выгрызают языки изо ртов, высасывают глазные яблоки из черепов. Сначала они обгладывают мясо с шей и животов, смакуя мягкие части. Грязные, уродливые, злобные падальщики, они одним быстрым щелчком пенных челюстей отхватят вам пальцы. Многие американцы узнают это на горьком опыте - "сюда, мальчик, хороший песик" - и понимают, что это не те милые собачки, которых они знали в Корнфингере, Айова, или Брейнсплэте, Техас.
Это звери, и они сожрут все, что не убежит.
Сегодня ночью для них настоящий пир.
На улице повсюду трупы - легко насчитать тринадцать Джонни Джихадов, мрачных
