Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Кондуктор автобуса
Мы с Хью Грейнджером, моим другом, недавно вернулись после двухдневной поездки за город, где останавливались в доме со зловещей репутацией: предполагается, что там обитают особенно страшные и агрессивные привидения. Обстановка в нем соответствующая: якобинская архитектура, дубовые панели, длинные коридоры и высокие сводчатые потолки. Дом стоит в очень уединенном месте и окружен мрачным сосновым лесом, бормочущим в темноте. Все время, пока мы там гостили, за окнами бушевала буря с сильными юго-западными ветрами и ливнями, трубы днем и ночью стонали на разные голоса, неупокоенные души вели долгие беседы среди деревьев, а в окна беспрестанно кто‐то стучал.
Однако, несмотря на столь впечатляющие декорации, в которых, казалось бы, неизбежны сверхъестественные явления, ничего подобного не произошло. При этом надо прибавить, что мое состояние тоже прекрасно подходило для лицезрения или даже выдумывания видений и шумов, в поисках которых мы приехали в этот дом. Все время, что мы там провели, я находился в тревожном ожидании и обе ночи в ужасе пролежал без сна, боясь темноты, но еще больше – того, что могло обнаружиться при свете свечи.
После возвращения в город Хью Грейнджер заглянул ко мне на ужин, и беседа, естественно, вскоре коснулась этой увлекательной темы.
– Ума не приложу, зачем ты охотишься на призраков, – заметил Хью. – Все время, пока мы там были, ты стучал зубами и трясся от страха. Или тебе нравится бояться?
Хью, хотя и умен, в некоторых вопросах на удивление несообразителен.
– Ну конечно, я люблю бояться! – воскликнул я. – Чем страшнее, тем лучше. Страх – одно из самых захватывающих и насыщенных чувств. Когда боишься, забываешь обо всем.
– Так или иначе, то, что ни один из нас ничего не увидел, подтверждает мое давнее убеждение, – заявил Хью.
– И что же это за убеждение?
– Что эти явления исключительно объективны, а не субъективны, и состояние ума никак не влияет на восприятие, равно как окружение или обстоятельства. Взять Осбертон – он годами слывет домом с привидениями и, несомненно, имеет все необходимые атрибуты. Взять также тебя – нервы на пределе, боишься оглянуться или зажечь свечу, лишь бы не увидеть чего‐нибудь. Вот, кажется, нужный человек в нужном месте, если призраки субъективны.
Хью встал и зажег сигарету. Глядя на него, я уже готовился возразить, поскольку прекрасно помнил, как однажды по никому не известной причине этот высокий и широкий человек сделался дрожащим клубком расстроенных нервов. Как ни странно, именно в этот момент Хью впервые заговорил о том случае сам.
– Ты можешь возразить, что мне тоже не стоило ехать, потому что я уж точно неподходящий человек в неподходящем месте. Однако это не так. Ты, несмотря на все свои страхи и ожидания, ни разу не видел привидений. А я видел, хотя трудно придумать более невероятного кандидата. И пусть теперь мои нервы уже в порядке, тогда я едва не сошел с ума. – Он уселся в кресло. – Ты, конечно, помнишь то время, когда я очутился на грани сумасшествия. Теперь я, думается, полностью оправился и хочу объяснить тебе причину. Раньше я никому об этом не рассказывал – не мог. Притом ничего страшного как будто не произошло – напротив, мне явился весьма дружелюбный и полезный призрак. Однако явился он с другой стороны, из той таинственной тьмы, которой окутана жизнь.
Сначала вкратце хочу изложить тебе свою теорию насчет встреч с призраками, – продолжал Хью, – и лучше всего сделать это на примере. Представь, что ты, я и вообще все на свете смотрим в маленькое отверстие, проделанное в листе картона, который все время движется и вращается. Прямо вплотную к этому листу картона находится еще один, который тоже непрерывно движется, подчиняясь своим законам. В нем тоже есть отверстие, и, когда эти отверстия – то, через которое смотрим мы, и другое, ведущее в мир духов, – по счастливой случайности совпадают, мы смотрим насквозь и только тогда видим или слышим явления потустороннего мира. Для большинства людей эти отверстия не совпадают никогда, кроме как в час смерти, когда останавливают свое движение. Думаю, так мы и переходим в мир иной. Для некоторых эти отверстия относительно велики и постоянно оказываются друг напротив друга. Таковы, например, ясновидцы и медиумы. Но я, насколько мне известно, ни то ни другое и уже давно смирился с тем, что мне не суждено увидеть призраков. Вероятность того, что мое крошечное отверстие окажется напротив другого, не подлежала исчислению. Тем не менее это произошло и потрясло меня до глубины души.
Мне уже доводилось слышать подобную теорию, и, хотя Хью изложил ее весьма художественно, она ни в малейшей степени не убедительна и не имеет практического смысла. Может, все так, а может, и нет.
– Надеюсь, твой призрак оригинальнее твоей теории, – сказал я, возвращая его к теме.
– Думаю, да. Тебе судить.
Я подбросил в камин угля и поворошил его кочергой. По моему стойкому убеждению, у Хью большой талант рассказчика и склонность к драматизму, которая так необходима, чтобы рассказывать истории. Еще раньше я предлагал ему сделать это своей профессией: в трудные, как всегда, времена сидеть у фонтана на площади Пиккадилли и рассказывать прохожим сказки в арабском духе за вознаграждение. Я сознаю, что большинству людей не нравятся длинные истории; тем не менее для немногочисленных любителей обстоятельных повестей о пережитом, включая меня, Хью – идеальный рассказчик. Его теории и примеры мне безразличны, но вот рассказ о действительном происшествии я желаю услышать во всех подробностях.
– Будь добр, продолжай и не спеши, – велел я. – Краткость – сестра таланта, однако враг увлекательных историй. Я желаю знать, когда, где и как все произошло, чем ты обедал, где ужинал и так далее.
И Хью начал свой рассказ.
– Это было всего полтора года назад, двадцать четвертого июня. Если помнишь, я тогда сдавал квартиру и приехал из-за города погостить недельку у тебя. Мы поужинали вдвоем здесь…
– Неужели ты увидел призрака здесь? – перебил я. – В тесной кирпичной коробке на улице современного города?
– Я был здесь, когда его увидел, – ответил Хью, и я молча обхватил себя за плечи. – Мы поужинали вдвоем здесь, на Грэм-стрит, и я отправился на какой‐то прием, а ты остался дома. За ужином не появлялся твой слуга; когда я спросил, где он, ты ответил, что он болен, и довольно резко, как мне подумалось, сменил тему. Когда я уходил, ты дал мне ключ, и, вернувшись, я обнаружил, что ты уже лег спать. Мне пришло несколько неотложных писем, и я сразу взялся за ответы, а потом вышел, чтобы бросить их в почтовый ящик на другой стороне улицы. Следовательно, к себе я поднялся, думаю, довольно поздно.
Ты разместил меня на третьем
