Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Кладбище окружала высокая глинобитная стена. Укрывшись за ней, мы обсудили дальнейшие действия. Аллея тамарисков, рядом с которой располагалась могила, шла по центру кладбища. Если вскарабкаться на стену там, где к ней приближаются деревья, вой ветра поможет нам пробраться к могиле незамеченными – при условии, что там и впрямь кто‐то есть. Мы утвердили этот план и собрались уже приступать к его осуществлению, как вдруг вой ветра ненадолго стих, и в тишине мы услышали звук вгрызающейся в землю лопаты и повергший меня в дрожь крик ястреба-падальщика в пыльном небе над головой.
Две минуты спустя мы уже крались под сенью тамарисков туда, где был похоронен Абдул. Большие зеленые жуки, обитающие на деревьях, слепо носились вокруг и несколько раз врезались мне в лицо, стрекоча чешуйчатыми крыльями. Шагах в тридцати от могилы мы остановились и, осторожно выглянув из своего убежища под тамарисками, увидели силуэт человека, уже до пояса погрузившегося в свежую могилу, которую он откапывал. Уэстон, стоявший позади меня, надел атрибуты духа черной магии, чтобы быть готовым к любой чрезвычайной ситуации, и я, обернувшись, не удержался бы от крика, не будь у меня стальные нервы. А этот бессердечный лишь затрясся от беззвучного хохота и, придерживая глаза из корки апельсина рукой, знаком приказал мне двигаться вперед в гущу деревьев. И вот мы очутились в дюжине шагов от могилы.
Минут десять мы наблюдали за тем, как человек, вблизи оказавшийся Ахметом, делает свое нечестивое дело. Он был полностью обнажен, и его коричневая кожа, покрытая испариной от усилий, блестела в лунном свете. Время от времени Ахмет разговаривал сам с собой холодным неестественным голосом и несколько раз прерывался, чтобы перевести дыхание. Потом он принялся выгребать землю руками, а немного погодя разыскал в куче своей одежды веревку, спустился с ней в могилу и вскоре вновь выбрался наружу, держа в руках оба конца. Расставив ноги по обе стороны могилы, он с усилием потянул, и над землей появился край гроба. Ахмет подковырнул крышку, чтобы убедиться, что это нужная сторона, поставил гроб вертикально, вскрыл его, и мы увидели усохший труп Абдула, спеленатый, как младенец, белым саваном.
Я уже хотел вытолкнуть на сцену дух черной магии, как вдруг в моей памяти всплыли слова Махмута: «При нем черная магия, способная поднимать мертвых», – и меня охватило сильное любопытство, полностью подавившее отвращение и страх.
– Стой, – прошептал я Уэстону, – он будет использовать черную магию.
Ветер вновь на мгновение стих, и я опять услышал над головой крик ястреба, на этот раз ближе и, возможно, не одного.
Тем временем Ахмет размотал лицо Абдула и снял повязку, которой сразу после смерти подвязывают нижнюю челюсть и которую, по арабской традиции, не снимают при похоронах. Со своего места я увидел, как челюсть покойника отвисла, словно еще не скованная трупным окоченением, хотя он был мертв уже шестьдесят часов и ветер, дувший в нашу сторону, нес жуткий запах смерти. Несмотря на это, жгучее любопытство к тому, что мерзкий кладбищенский вор будет делать дальше, по-прежнему заглушало во мне все остальные чувства Тот, не обращая внимания на разверстый рот покойника, занимался своим делом.
Из лежавшей неподалеку груды одежды он выудил два маленьких черных кубика, которые теперь надежно сокрыты на илистом дне Нила, и энергично потер их друг о друга. Постепенно они загорелись слабым бледно-желтым светом, и руки Ахмета окутало дрожащее фосфоресцирующее сияние. Один из кубиков он положил в открытый рот трупа, а другой – себе в рот. Обняв покойника, словно в танце, он прижался губами к его губам и стал вдувать воздух в его легкие. Внезапно Ахмет отшатнулся, резко вздохнув не то от изумления, не то от страха, и замер в нерешительности. Кубик, который он положил покойнику в рот, оказался крепко зажат у того между зубами. После минутного колебания Ахмет выудил из кучи своей одежды нож, которым вскрывал крышку гроба. Держа его за спиной, другой рукой он не без усилий вынул изо рта покойника кубик и проговорил:
– Абдул, я твой друг и клянусь передать твои деньги Мухаммеду, если ты скажешь мне, где они.
Готов поспорить, что губы покойника дрогнули и веки затрепетали, словно крылья раненой птицы, но меня охватил такой ужас, что я не удержался от крика, и Ахмет резко обернулся. В следующий миг дух черной магии в полном облачении выступил из тени деревьев и предстал перед Ахметом. Несчастный на мгновение окаменел, а потом на дрожащих ногах ринулся бежать и упал в раскопанную могилу.
Сбросив глаза и зубы африта[24], Уэстон в гневе повернулся ко мне.
– Ты все испортил! Дальше могло начаться самое интересное… – Резко оборвав себя, он уставился на покойного Абдула, который выглянул из гроба, покачнулся и, дрогнув, рухнул на землю лицом вниз. Мгновение труп лежал неподвижно, а затем безо всякой видимой причины перевернулся на спину, уставившись открытыми глазами в небеса. Лицо его было покрыто пылью и свежей кровью. При падении он зацепился за гвоздь, порвав саван и скрытую под ним одежду, в которой умер, ибо арабы не обмывают мертвых. Сквозь дыру виднелось обнаженное правое плечо.
Не с первого раза Уэстону удалось выговорить:
– Я отправлюсь в полицию, если ты останешься здесь присмотреть за Ахметом, чтобы тот не сбежал.
Я наотрез отказался, и мы, накрыв труп гробом, чтобы защитить от ястребов, связали Ахмета его же веревкой и повезли в Луксор.
На следующее утро к нам заглянул Мухаммед.
– Я так и знал, что Ахмету было известно, где деньги! – торжествуя, заявил он.
– И где же они были?
– В маленьком кошельке, привязанном к плечу. Подлец уже запустил туда лапу. Глядите, – и он вынул из кармана кошелек. – Все здесь: двадцать английских банкнот по пять фунтов.
Мы пришли к несколько иному выводу. Даже Уэстон готов был признать, что Ахмет надеялся выведать у покойника секрет сокровищ, чтобы потом снова убить его и закопать. Однако это лишь предположение.
Другой факт, представляющий интерес в этой истории, – два подобранных нами на могиле черных кубика, исчерченные загадочными письменами. Как‐то вечером я положил их на ладонь Махмуту, когда он развлекал нас своим занятным «чтением мыслей». Мальчик в ужасе закричал, что явился дух черной магии, и я, хотя не был в том полностью уверен, все же счел безопасным выбросить их в Нил. Уэстон немного поворчал, утверждая, что хотел сдать их в Британский музей, однако не сомневаюсь,
